Клайв Стейплз Льюис - Лев, колдунья и платяной шкаф

— Не в этом дело, — сказал Дед Мороз. — Страшны те битвы, в которых принимают участие женщины. А теперь, — и лицо его повеселело, — я хочу кое-что преподнести вам всем, — и он протянул большой поднос, на котором стояли пять чашек с блюдцами, вазочка с сахаром, сливочник со сливками и большущий чайник с крутым кипятком: чайник шипел и плевался во все стороны. Дед Мороз вынул всё это из мешка за спиной, хотя никто не заметил, когда это произошло.

— Счастливого Нового года! Да здравствуют настоящие короли! — вскричал он и взмахнул кнутом. И прежде чем они успели опомниться — и олени, и сани, и Дед Мороз исчезли из виду.

Питер только вытащил меч из ножен, чтобы показать его мистеру Бобру, как миссис Бобриха сказала:

— Хватит, хватит. Будете стоять там и болтать, пока не простынет чай. Ох уж эти мужчины! Помогите отнести поднос вниз, и будем завтракать. Как хорошо, что я захватила большой нож.

И вот они снова спустились в пещеру, и мистер Бобр нарезал хлеба и ветчины, и миссис Бобриха сделала бутерброды и разлила чай по чашкам, и все с удовольствием принялись за еду. Но удовольствие их было недолгим, так как очень скоро мистер Бобр сказал:

— А теперь пора идти дальше.

Тем временем Эдмунду пришлось испытать тяжкое разочарование. Он думал, что, когда гном пойдёт запрягать оленей, Колдунья станет ласковее с ним, как было при их первой встрече. Но она не проронила ни слова. Набравшись храбрости, он спросил:

— Пожалуйста, ваше величество, не дадите ли вы мне немного рахат-лукума… Вы… Вы обещали… — но в ответ услышал:

— Замолчи, дурень.

Однако, поразмыслив, она проговорила, словно про себя:

— Да нет, так не годится, щенок еще потеряет по дороге сознание, — и снова хлопнула в ладоши. Появился другой гном. — Принеси этому человеческому отродью поесть и попить! — приказала она.

Гном вышел и тут же вернулся. В руках у него была железная кружка с водой и железная тарелка, на которой лежал ломоть чёрствого хлеба. С отвратительной ухмылкой он поставил их на пол возле Эдмунда и произнёс:

— Рахат-лукум для маленького принца! Ха-ха-ха!

— Убери это, — угрюмо проворчал Эдмунд. — Я не буду есть сухой хлеб.

Но Колдунья обернулась к нему, и лицо её было так ужасно, что Эдмунд тут же попросил прощенья и принялся жевать хлеб, хотя он совсем зачерствел и мальчик с трудом мог его проглотить.

— Ты не раз с благодарностью вспомнишь о хлебе, прежде чем тебе удастся снова его отведать, — сказала Колдунья.

Эдмунд ещё не кончил есть, как появился первый гном и сообщил, что сани готовы. Белая Колдунья встала и вышла из зала, приказав Эдмунду следовать за ней. На дворе снова шёл снег, но она не обратила на это никакого внимания и велела Эдмунду сесть рядом с ней в сани. Прежде чем они тронулись с места, Колдунья позвала Могрима. Волк примчался огромными прыжками и, словно собака, стал возле саней.

— Возьми самых быстрых волков из твоей команды, и немедленно отправляйтесь к дому бобров, — сказала Колдунья. — Убивайте всех, кого там найдёте. Если они уже сбежали, поспешите к Каменному Столу, но так, чтобы вас никто не заметил. Спрячьтесь и ждите меня там.

Мне придётся проехать далеко на запад, прежде чем я найду такое место, где смогу переправиться через реку. Возможно, вы настигнете беглецов до того, как они доберутся до Каменного Стола. Ты сам знаешь, что тебе в этом случае делать.

— Слушаюсь и повинуюсь, о королева! — прорычал волк — и в ту же секунду исчез в снежной тьме; даже лошадь, скачущая в галоп, не могла бы его обогнать. Не прошло и нескольких минут, как он вместе с ещё одним волком был на плотине у хатки бобров. Конечно, они там никого не застали. Если бы не снегопад, дело кончилось бы для бобров и ребят плохо, потому что волки пошли бы по следу и наверняка перехватили бы наших друзей ещё до того, как те укрылись в пещере. Но, как вы знаете, снова шёл снег, и Могрим не мог ни учуять их, ни увидеть следов.

Тем временем гном хлестнул оленей, сани выехали со двора и помчались в холод и мрак. Поездка эта показалась Эдмунду ужасной — ведь на нём не было шубы. Не прошло и четверти часа, как всю его грудь, и живот, и лицо залепило снегом; не успевал он счистить снег, как его опять засыпало, так что он совершенно выбился из сил и перестал отряхиваться. Вскоре Эдмунд промёрз до костей. Ах, каким он себя чувствовал несчастным! Непохоже было, что Колдунья собирается сделать его королём. Как он ни убеждал себя, что она добрая и хорошая, что право на ее стороне, ему трудно было теперь этому верить. Он отдал бы всё на свете, чтобы встретиться сейчас со своими, даже с Питером. Единственным утешением ему служила мысль, что всё это, возможно, только снится и он вот-вот проснётся. Час шёл за часом, и всё происходящее, действительно, стало казаться дурным сном.

Сколько времени они ехали, я не мог бы вам рассказать, даже если бы исписал сотни страниц. Поэтому я сразу перейду к тому моменту, когда перестал идти снег, наступило утро и они мчались по берегу реки при дневном свете. Всё вперёд и вперёд, в полной тишине; единственное, что слышал Эдмунд, — визг полозьев по снегу и поскрипывание сбруи. Вдруг Колдунья воскликнула:

— Что тут такое? Стой!

Эдмунд надеялся, что она вспомнила о завтраке. Но нет! Она велела остановить сани совсем по другой причине. Недалеко от дороги под деревом на круглых табуретах вокруг круглого стола сидела весёлая компания: белка с мужем и детишками, два сатира, гном и старый лис.

Эдмунд не мог разглядеть, что они ели, но пахло очень вкусно, всюду были ёлочные украшения, и ему даже показалось, что на столе стоит плум-пудинг. В тот миг как сани остановились, лис — по-видимому, он был там самый старший — поднялся, держа в лапе бокал, словно намеревался произнести тост. Но когда сотрапезники увидели сани и ту, кто в них сидела, всё их веселье пропало. Папа-белка застыл, не донеся вилки до рта; один из сатиров сунул вилку в рот и забыл её вынуть; бельчата запищали от страха.

— Что всё это значит?! — спросила королева-колдунья.

Никто не ответил.

— Говорите, сброд вы этакий! — повторила она. — Или вы хотите, чтобы мой кучер развязал вам языки своим бичом? Что означает всё это обжорство, это расточительство, это баловство?! Где вы всё это взяли?

— С вашего разрешения, ваше величество, — сказал лис, — мы не взяли, нам дали. И если вы позволите, я осмелюсь поднять этот бокал за ваше здоровье…