Жорж Санд - Бабушкины сказки

Флошарде поблагодарил доктора, однако заметил, что, если его жена захочет жить с ним, он должен будет избрать другое жилище.

– Если это будет, – возразил Ферон, – то пусть она примет то, что предложит вам обоим ваша дочь, как главная жилица моего дома.

– Моя жена никогда не согласится на это. Она слишком горда, она будет жить отдельно от меня, ссылаясь на то, что я не могу предложить ей жилище, так как она не хочет быть ничем обязанной моей дочери.

– Это будет очень дурной предлог, так как ничто не помешает ей платить за наем квартиры у своей падчерицы. Кроме того, это будет для нее удобный случай участвовать в общих издержках и исполнить обязанность, которой она слишком пренебрегала.

Флошарде понял, что доктор прав. И в самом деле, его жена причинила ему столько несчастий, что он не мог очень сожалеть о ней. Его легкомысленный характер не позволял ему видеть, какое унизительное положение ему предлагали. Нежный, честный, доверчивый по природе, он надеялся возвратить себе своих заказчиков и независимость, как только долги его будут уплачены.

В самом деле, с Флошарде совершился переворот. В провинции не любят сомнительных положений, и, сверх того, ввиду его возможного банкротства весь свет взволновался, потому что он считал себя более или менее скомпрометированным. Когда все было уплачено, честного художника, совершенно разоренного, увидали весело ожидающим перед своим полотном прихода благосклонных фигур своих сограждан, – эти фигуры являлись с улыбкой и после тысячи знаков уважения и участия, более или менее деликатно выраженных, тотчас же предлагали работу. Подле него Диана за своим мольбертом ждала спокойно и бодро, чтобы к ней привели детей всех этих господ и дам. Она выбрала эту специальность, чтоб не вмешиваться в дела своего отца. К ней приводили все молодое поколение города и окрестных замков, надежду семейств, гордость матерей, толпу красивых малюток, потому что не должно забывать, что Арль – страна красоты.

Диана выказывала много веры в свои силы, но то была роль, которую бедное дитя разыгрывало по необходимости. В сущности, она считала себя слишком мало знающей, чтобы работать хорошо, и все еще, несмотря на свой возраст, просила чудесной поддержки своей матери, прекрасной музы, потому что эти два образа слились в один в мыслях ее.

В первый раз, когда она решилась приняться за работу, она отыскала в своем бюро старую святыню, которую она уже давно не видала, – маленькую головку ребенка Бахуса, найденную в Пиктордю; Диана поняла ее теперь и нашла еще более прекрасной, чем она казалась ей прежде. «Милый маленький божок, – сказала она, – ты пробудил меня к жизни в искусстве. Вдохнови меня и теперь! Открой мне ту тайну истины, которую вложил в тебя великий неведомый артист. Я соглашаюсь остаться такой же неизвестною, как он, если создам несколько образцов такой красоты, как ты».

Диана еще не позволяла себе писать красками, она начала с пастели, которая была в большой моде в то время. Первые рисунки ее были до того замечательны, до того прекрасны, что о ней заговорили в двадцати местах. Заказчики в одно и то же время возвращались к ее отцу и приходили к ней. Дворянство и купечество любили встречаться в этой скромной мастерской, где отец и дочь работали вместе; один – умно и весело болтая после многих лет тоски и забот, которые теперь прошли; другая – молчаливая и скромная, не подозревая о своей красоте и не возбуждая зависти. Вспоминая легкомысленные черты, безумные наряды и резкий тон Лоры, никто не жалел, что Флошарде избавились от нее. В другой раз к ним приходили просто поболтать: это вошло в моду. Приходить туда беседовать сделалось признаком хорошего тона.

В конце года Флошарде и его дочь, живя очень скромно, но без больших лишений, имели возможность заплатить доктору за наем квартиры. Получив деньги, он отложил их на имя Дианы. Он сделал ее, по завещанию, наследницей всех своих доходов. Но он остерегался высказывать это, сколько для того, чтобы не задеть достоинства Флошарде, столько же и для того, чтобы Диана сохранила решимость держать Лору в отдалении.

Несмотря на эту скромную обстановку, госпожа Лора возвратилась, когда узнала, что долги уплачены и дела пошли хорошо. Ей не особенно нравилось жить у родителей, которые были небогаты и бережливы. Там она почти не бывала в свете и ее роскошные наряды мало служили ей. Она возвратилась, и Диана принудила себя принять ее ласково. Сначала она держалась в стороне, но скоро захотела бывать в обществе, посещавшем мастерскую ее мужа. Ее присутствие обдавало холодом, ее болтовня была некстати; находили даже безвкусными ее роскошные наряды и драгоценности, которые она должна была бы поспешить продать, чтобы освободиться от общих долгов. Поговаривали, что она держит себя слишком свободно и принимает с Дианой пренебрежительный тон, вовсе не идущий к ней; и ей дали почувствовать, что ее присутствие не было приятно. Раздосадованная, госпожа Лора удалилась из мастерской и старалась завязать знакомство вне ее. О, напрасно: это была закатившаяся звезда, ее красота увядала с ее успехами. В обществе господствовали более строгие идеи. Ее приняли холодно, и только несколько визитов, сделанных наудачу, были ей возвращены.

Тогда она, чтобы приобрести себе вновь уважение, стала лицемерить и, сбросив свои цветные платья, как вдова Мальборо, приняла манеры и тон ханжи. Перемена эта не могла быть искренней, и она дурно сделала, приняв на себя эту роль. Прежде она была только легкомысленной и эгоисткой, теперь она сделалась лживой, завистливой и злой. Она бранила весь свет, при случае клеветала, все поносила и смущала семью своими обвинениями, своими жалобами, своей щепетильностью и колкостью.

Диана относилась к ней с неизменной кротостью и, видя, что ее отец все еще привязан к этой легкомысленной женщине, она делала возможное и невозможное, чтобы приучить ее к бережливой жизни. Она противилась только одному – необузданному желанию Лоры поставить дом на прежнюю ногу. Рассчитывая на деньги, зарабатываемые ее мужем, госпожа Лора хотела прогнать жильцов и по-прежнему принимать у себя гостей. Диана не уступила, и мачеха с этих пор стала поступать с ней как с врагом, называла тиранкой и глупой всякому, кто только желал слушать эту клевету. Диана сильно страдала от этого преследования и почти решилась возвратиться в дом доктора, чтобы работать спокойно, но она прогоняла эту мысль, боясь, что отец будет без нее несчастлив.

Однажды ее посетила молодая дама, которую она тотчас же узнала, так как была памятлива на лица. Это была виконтесса Бланш де Пиктордю, вышедшая незадолго перед тем замуж за одного из своих кузенов. Она была все такая же красивая, как и прежде, такая же бедная и недовольная своей судьбой и такая же гордая своим именем, которое она имела удовольствие не переменить. Она представила Диане своего молодого супруга. Это был простой малый с обыкновенным и глуповатым лицом, но он был также Пиктордю, отпрыск старшей ветви дома, а Бланш никого другого не считала достойным себя.