Народные сказки - Русские народные сказки и былины

— Эх, Иван-царевич, зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе её было снимать. Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась. Он за то осерчал на неё и велел ей три года быть лягушкой. Ну, делать нечего, вот тебе клубок: куда он покатится, туда и ты ступай за ним смело.

Иван-царевич поблагодарил старого старичка и пошёл за клубочком. Клубок катится, он за ним идёт. В чистом поле попадается ему медведь. Иван-царевич нацелился, хочет убить зверя. А медведь говорит ему человеческим голосом:

— Не бей меня, Иван-царевич, когда-нибудь тебе пригожусь.

Иван-царевич пожалел медведя, не стал его стрелять, пошёл дальше. Глядь, летит над ним селезень. Он нацелился, а селезень говорит ему человеческим голосом:

— Не бей меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь.

Он пожалел селезня и пошёл дальше. Бежит косой заяц. Иван-царевич опять спохватился, хочет в него стрелять, а заяц говорит человеческим голосом:

— Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь.

Пожалел он зайца, пошёл дальше. Подходит к синему морю и видит на берегу, на песке, лежит щука, едва дышит и говорит ему:

— Ах, Иван-царевич, пожалей меня, брось в синее море!

Он бросил щуку в море, пошёл дальше берегом. Долго ли, коротко ли, прикатился клубочек к лесу.

Там стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается.

— Избушка, избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом.

Избушка повернулась к нему передом, к лесу задом. Иван-царевич взошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпиче, лежит Баба-яга, костяная нога, зубы — на полке, а нос в потолок врос.

— Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал? — говорит ему Баба-яга. — Дело пытаешь или от дела лытаешь?

Иван-царевич ей отвечает:

— Ах ты, старая хрычовка, ты бы меня прежде напоила, накормила, в бане выпарила, тогда бы и спрашивала.

Баба-яга его в бане выпарила, напоила, накормила, в постель уложила, и Иван-царевич рассказал ей, что ищет свою жену, Василису Премудрую.

— Знаю, знаю, — говорит ему Баба-яга, — твоя жена теперь у Кощея Бессмертного. Трудно её будет достать, нелегко с Кощеем сладить: его смерть на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, тот заяц сидит в каменном сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и тот дуб Кощей Бессмертный как свой глаз бережёт.

Иван-царевич у Бабы-яги переночевал, и наутро она ему указала, где растёт высокий дуб. Долго ли, коротко ли, дошёл туда Иван-царевич, видит — стоит, шумит высокий дуб, на нём каменный сундук, а достать его трудно.

Вдруг, откуда ни взялся, прибежал медведь и выворотил дуб с корнем. Сундук упал и разбился. Из сундука выскочил заяц — и наутёк во всю прыть. А за ним другой заяц гонится, нагнал и в клочки разорвал. А из зайца вылетела утка, поднялась высоко, под самое небо. Глядь, на неё селезень кинулся, как ударит её — утка яйцо выронила, упало яйцо в синее море…

Тут Иван-царевич залился горькими слезами — где же в море яйцо найти! Вдруг подплывает к берегу щука и держит яйцо в зубах. Иван-царевич разбил яйцо, достал иголку и давай у неё конец ломать. Он ломает, а Кощей Бессмертный бьётся, мечется. Сколько ни бился, ни метался Кощей, сломал Иван-царевич у иглы конец, пришлось Кощею помереть.

Иван-царевич пошёл в Кощеевы палаты белокаменные. Выбежала к нему Василиса Премудрая, поцеловала его в сахарные уста. Иван-царевич с Василисой Премудрой воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой старости.

Жили-были старик да старуха, у них было три дочери. Старик пошёл в амбар за крупою, взял мешок и понёс в дом. А в мешке-то была дыра: крупа из неё сыплется да сыплется. Пришёл домой.

Старуха спрашивает:

— Где крупка?

А крупка вся высыпалась. Нечего делать, пошёл старик собирать и говорит:

— Как бы Солнышко обогрело, как бы Месяц осветил, как бы Ворон Воронович пособил мне крупку собрать — за Солнышко отдал бы старшую дочь, за Месяца среднюю, за Ворона Вороновича младшую!

Стал старик собирать — Солнце обогрело, Месяц осветил, Ворон Воронович пособил крупку собрать. Воротился старик домой, говорит старшей дочери:

— Нарядись хорошенько да ступай на крылечко!

Она приоделась-нарядилась, вышла на крылечко. Солнышко увидело красную девицу и взяло её в свой дом.

Приказал старик нарядиться средней дочери. Средняя дочь старика не ослушалась, приоделась-нарядилась, вышла на крылечко. Месяц увидел и утащил её.

Дошёл черёд до меньшой дочери. Говорит ей старик:

— Нарядись хорошенько да ступай на крылечко!

И меньшая дочь старика не ослушалась, приоделась-нарядилась и пошла на крылечко. Только что за порог ступила, а Ворон Воронович тут как тут, подхватил её и унёс в своё царство.

Скучно старику, говорит сам с собою:

— Не пойти ли к зятьям в гости?

Пошёл к Солнышку. Шёл-шёл, шёл-шёл… насилу пришёл.

— Здравствуй, старик! Чем тебя потчевать? — молвило Солнышко и приказало жене, чтоб настряпала оладьев.

Вот, когда тесто поспело, Солнышко уселось посреди полу. Жена поставила на него сковороду, и оладьи живо поджарились. Накормили старика и отпустили домой.

Пришёл старик к старухе, приказывает ей стряпать оладьи. Она было печь топить, а он говорит:

— Не надо!

Уселся на пол и велит ставить на себя сковородку с оладьями.

— Что ты! Али с ума спятил? — ворчит старуха.

— Ничего, — говорит, — ставь, испекутся.

Она поставила. Сколько оладьи ни стояли, ничего не испеклись, только прокисли.

Немного погодя отправился старик в гости к другому зятю — к Месяцу. Шёл-шёл и пришёл к нему ночью.

Месяц спрашивает:

— Чем тебя, старик, потчевать?

— Не заботься, — отвечает старик, — я ничего не хочу.

Месяц истопил про него баню. Старик говорит:

— Чай, в бане темнёхонько?

А Месяц:

— Не бойся, светло будет!

Пошёл старик париться. Месяц выискал в дверях щёлку, просунул в неё свой пальчик и пальчиком осветил всю баню. Выпарился старик, погостил у Месяца и пустился в обратный путь. Пришёл домой, дождался ночи и велит топить баню. Старуха истопила, а он и посылает её париться.

— Не пойду, — говорит старуха, — в бане темно, хоть глаз выколи!

— Ступай, светло будет!

Пошла старуха, а старик помнит, как светил ему Месяц, и сам туда же: взял топор, прорубил в бане дыру и сунул в неё свой палец. Только свету не прибыло. Старуха знай кричит ему: «Темно!»

В третий раз старик пошёл к Ворону Вороновичу.

— Чем тебя потчевать? — спрашивает Ворон Воронович.

— Не заботься, — говорит старик, — я ничего не хочу.

— Ну, полезай ко мне спать на седала [15] Седала — насест для ночлега птицам, курам. .

Старик подставил лестницу и полез к Ворону. Ворон Воронович посадил его под своё крыло. Старик задремал — да с насеста упал.