Народные сказки - Русские народные сказки и былины

— Это всё ты! — сказал Господь солдату.

— Виноват, Господи!

— Ну, ступай же за это, носи девять лет Смерть на закорках! [25] На зако́рках — за плечами.

Засела Смерть на солдата верхом. Солдат — делать нечего — повёз её на себе, вёз-вёз и уморился; вытащил рог с табаком и стал нюхать. Смерть увидала, что солдат нюхает, и говорит ему:

— Служивой, дай и мне понюхать табачку.

— Вот-те на! Полезай в рожок да и нюхай сколько душе угодно.

— Ну, открой-ка свой рожок!

Солдат открыл, и только Смерть туда влезла — он в ту ж минуту закрыл рожок и заткнул его за голенище. Пришёл опять на старое место и встал на часы. Увидал его Господь и спрашивает:

— А Смерть где?

— Со мною.

— Где с тобою?

— Вот здесь за голенищем.

— А ну, покажи!

— Нет, Господи, не покажу, пока девять лет не выйдет; шутка ли её носить на закорках! Ведь она нелегка!

— Покажи, я тебя прощаю!

Солдат вытащил рожок и только открыл его — Смерть тотчас и села ему на плечи.

— Слезай, коли не сумела ездить! — сказал Господь.

Смерть слезла.

— Умори же теперь солдата! — приказал ей Господь и пошёл — куда знал.

— Ну, солдат, — говорит Смерть, — слыхал, тебя Господь велел уморить!

— Что ж? Надо когда-нибудь умирать! Дай только мне исправиться.

— Ну, исправься!

Солдат надел чистое бельё и притащил гроб.

— Готов? — спрашивает Смерть.

— Совсем готов!

— Ну, ложись в гроб!

Солдат лёг спиной к верху.

— Не так! — говорит Смерть.

— А как же? — спрашивает солдат и улёгся на бок.

— Да всё не так!

— На тебя и умереть-то не угодишь! — и улёгся на другой бок.

— Ах, какой ты, право! Разве не видал, как умирают?

— То-то и есть, что не видал!

— Пусти, я тебе покажу.

Солдат выскочил из гроба, а Смерть легла на его место. Тут солдат ухватил крышку, накрыл поскорее гроб и наколотил на него железные обручи; как наколотил обручи — сейчас же поднял гроб на плечи и стащил в реку.

Жили-были старик со старухой.

Было у них три сына: двое умных, а третий — дурачок.

Стали братья с родителями собираться на работу.

Иван тоже стал собираться — взял сухарей, налил воды во фляжку.

Его спрашивают:

— Ты куда собираешься?

— С вами на работу, что ли.

— Никуда ты не поедешь. Стереги хорошенько дверь, чтобы воры не вошли.

Остался Иван-дурак один дома.

Поздно вечером снял он с петель дверь, взвалил её на спину и понёс.

Пришёл на пашню.

Братья спрашивают:

— Ты зачем пришёл?

— Есть захотел.

— Мы ведь тебе наказывали стеречь дверь.

— Да вот же она!

Наехал царь Пётр на мужика в лесу. Мужик дрова рубит.

Царь и говорит:

— Божья помощь, мужик!

Мужик и говорит:

— И то, мне нужна Божья помощь.

Царь спрашивает:

— А велика ли у тебя семья?

— У меня семьи два сына да две дочери.

— Ну, не велико твое семейство. Куда ж ты деньги кладёшь?

— А я деньги на три части кладу: во-первых — долг плачу, в-других — в долг даю, в-третьих — в воду мечу.

Царь подумал и не знает, что это значит, что старик и долг платит, и в долг дает, и в воду мечет.

А старик говорит:

— Долг плачу — отца-мать кормлю; в долг даю — сыновей кормлю, а в воду мечу — дочерей ращу.

Царь и говорит:

— Умная твоя голова, старичок. Теперь выведи меня из лесу в поле, я дороги не найду.

Мужик говорит:

— Найдёшь и сам дорогу: иди прямо, потом сверни вправо, а потом влево, потом опять вправо.

Царь и говорит:

— Я этой грамоты не понимаю, ты сведи меня.

— Мне, сударь, водить некогда, нам в крестьянстве день дорого стоит.

— Ну, дорого стоит, так я заплачу.

— А заплатишь — пойдём.

Сели они на одноколку, поехали.

Стал доро́гой царь мужика спрашивать:

— Далече ли ты, мужичок, бывал?

— Кое-где бывал.

— А видал ли царя?

— Царя не видал, а надо бы посмотреть.

— Так вот, как выедем в поле, и увидишь царя.

— А как я его узнаю?

— Все без шапок будут, один царь в шапке.

Вот приехали они в поле. Увидал народ царя — все поснимали шапки. Мужик пялит глаза, а не видит царя.

Вот он и спрашивает:

— А где же царь?

Говорит ему Пётр Алексеевич:

— Видишь, только мы двое в шапках — кто-нибудь из нас да царь.

Вот Петр Первый приезжает к кузнецу на лошади.

— Подкуй-ка мне коня! — говорит. — Только сделай подкову хорошую!

Стал кузнец подкову делать. Сделал подкову и подает ему:

— Что, хороша будет эта подкова?

Петр Первый усмехнулся:

— Хороша, да не совсем!

— Почему не совсем?

— Она, — говорит, — слабая!

— Ну, не знаю, почему она слабая…

Он берет в руки и разгибает эту подкову. Кузнец видит:

— Да, действительно слабая.

Берется делать вторую.

— Ну а эта хороша будет?

Петр говорит:

— Да так себе!

И эту разогнул.

Кузнец берется третью делать. И третья готова.

— Ну, этой, пожалуй, можно подковать, — сказал царь.

Кузнец сделал четыре подковы и подковал.

Петр Первый и спрашивает:

— Сколько тебе за подковы?

— Четыре рубля.

Он подает ему рубль серебряный. Кузнец взял и сломал его:

— Да у вас деньги фальшивые!

Петр подает ему второй рубль. И второй сломал кузнец.

— Да дайте, — говорит, — мне деньги хорошие!

Петр Первый вынимает двадцать пять рублей и подает ему:

— На, не ломай денег; наехала коса на камень! Я подковы ломал, а ты рубли… Видать, что сильней ты меня! Ты знаешь, кто я такой?

— Нет, не знаю.

— Я — Петр Первый, ваш государь. Ну так вот, работай, как работал, и говори людям, что государь ломал подковы, а ты — его рубли!

Сел Петр Первый на коня и сказал:

— До свиданья, кузнец, ты — хороший молодец!

И после того кузнец его больше не видал.

Был один глупый мужик. Он пошёл в лес за дровами. Дерева все были велики. Он стал срубать ветки. Один сук на дубу был высоко. Мужик влез на дуб, сел верхом на сук спиной к дереву и срубил сук. Другой сук был ещё выше. Мужик влез на сук и, чтобы короче срубить, сел на него лицом к дереву. Он рубил немного, и стал сук трещать; мужик был рад и сказал:

— Вперёд всё так буду рубить.

Но сук сломался, и мужик сорвался.

Ехал мужик по дороге зимней порой на плохонькой лошадёнке. Снегу было очень толсто. Попадает ему навстречу барин и кричит:

— Эй, мужик, вороти!

У мужика была лошадь плохонькая: упадёт в снег, дак скоро и не достанешь. Мужик сидит на дровнях и выворотился вон из копылья [26] Копы́лье — короткие бруски, вставляемые в полозья и служащие опорой для верхней части саней. .

Барин и кричит:

— Что, мужик, не воротишь?

— Да как ужо воротить, коли я из копылья вон выворотился?