Народные сказки - Латышские народные сказки

Раскрыл волк пасть до самых до ушей. Помчался баран вихрем с пригорка и стукнул волка рогами прямо по лбу, да так, что с ног его сбил. Перескочил баран через волка — и давай бог ноги!

Очухался волк, поднялся, отряхнулся и говорит:

— Недурен был баран, да только велик не в меру.

лужили как-то у хозяина в батраках: волк Дикой — пастухом, пес Цапай — старшим работником, кот Мурлыка — овинщиком да петух Птицын — домоводом.

Случилось однажды, что хозяин рассердился на всех четверых батраков. Погнал он петуха Птицына на чердак, кота Мурлыку — на печь, пса Цапая кормить перестал, а волка Дикого в хлев загнал.

Но Дикой, не будь трусом, говорит:

— Коли так, то выплати мне жалованье сполна.

А хозяин раскалил камень да как смажет Дикого по губам, приговаривая:

— Вот тебе жалованье! Вот тебе жалованье!..

Спалил горячий камень Дикому всю бороду, поэтому-то у волка морда и по сей день какая-то ржавая да опаленная. Очень обиделся Дикой за такую несправедливость. Бросил он хозяина и зажил в лесу своим домом.

Вскоре пришел Цапай навестить старого дружка и сетует: хозяин-де одной мякиной кормит. Дикой и говорит:

— Знаешь что? Иди домой и рычи: «Как пса кормят, так пес и лает… Как пса кормят, так пес и лает…»

Пришел Цапай домой и зарычал: «Как пса кормят, так пес и лает… Как пса кормят, так пес и лает…»

Хозяин услышал и пуще осерчал. Говорит:

— Коли Цапай, на одной мякине сидя, без толку тявкает, что же будет при доброй еде? С сего дня и вовсе кормить перестану.

Пошел опять Цапай к Дикому, душу изливать. А у Дикого добрый совет наготове. Он говорит:

— Слышь, соседушка: завтра хозяйская дочка выйдет на опушку овец пасти. Я выскочу из лесу и схвачу овечку. Девчонка, понятное дело, тебя в погоню пошлет. А ты знай — будь себе на уме: бечь — беги, да так, словно душа еле-еле в теле держится. Оступиться даже можешь разок-другой. А коли спросит хозяин, почему не нагнал, отвечай: «Дикой-то отъелся, в силу вошел, а я на мякине сижу, куда уж мне за ним поспеть…» Увидишь, что получится.

Так Цапай и сделал. И ведь прав оказался Дикой! Рассказала дочка хозяину, что волк ягненка унес, а тот сейчас:

— Почему Цапая вдогонку не послала?

— Как не посылать, отец, послала! Да где уж нашему тощему пустохлёбу за таким силачом угнаться? Пока этот шаг ступит, тот пяток пробежит.

— Твоя правда, дочка! Поди сюда, Цапай, на вот, поешь жирной кашки. Буду тебя теперь в сытости держать.

Утром Цапай в лес пошел, к Дикому.

— Слышь, браток, ты меня на верную дорогу вывел, не знаю, как тебя и благодарить… Я вот что надумал: в воскресенье у нас в доме свадьбу играют. Так ты приходи, покуда гости будут в церкви; забирайся в свинарник, чтобы тебя никто не приметил, а уж я тебя попотчую! Чего-чего, а блинов наедимся вволю.

Ладно. В воскресенье Дикой тут как тут, забрался в свинарник. Цапай остался за домом присматривать, как положено старшему работнику. Подговорил он кота Мурлыку и петуха Птицына, чтобы смотрели сквозь пальцы: он, мол, старого дружка Дикого малость попотчевать хочет, а хозяин-то ведь Дикого с того раза крепко невзлюбил, потому-де тайком это делать надобно…

Поставил Цапай Дикому горшок с мясом, поставил второй… Нацедил пива кувшин, нацедил второй. Дикой все уплел и говорит:

— Скоро гости из церкви домой воротятся. Поднеси-ка, Цапай, еще пивца.

Выпил Дикой и еще просит. Выпил еще — и захмелел, еле ноги волочит. Наказывает ему Цапай:

— Сиди смирно, вот-вот гости нагрянут.

Да разве станет хмельной слушать? Дикой еще и петь собирается! Угрожает ему Цапай:

— Сиди ты тихо!

А Дикой как затянет:

— У-у-у… У-у-у…

Понаехали свадебные гости, услышали вой — и давай Дикого лупить. Еле-еле он полуживой ноги унес.

видали комары, как волк к коню крадется, и спрашивают:

— Куда это ты, Серый?

— На выгон, коня приметил. Вот зарежу и славно пообедаю!

Комары так и заохали:

— И ты один думаешь коня одолеть? Да сроду такого не бывало! Нас как-то пять тысяч на одного коня налетело, и то через силу с ног свалили, да еще, падая, он половину из нас передавил. А тебя одного он сразу прихлопнет!

Услыхал это волк, призадумался. Думал-думал, потом решил:

— Ну его, связываться еще, лучше уж убраться подобру-поздорову.

И пошел в другом месте искать, чем бы поживиться.

аперла косуля своих козлят в сарае и наказала:

— Милые детки, никому не отпирайте, а я вас так позову: «Деточки милые, отопритеся: на рогах травишка, в сосках молочишко».

Ладно. Только косуля отошла, волк тут как тут и ревет:

— Деточки, милые, отопритеся: на рогах травишка, в сосках молочишко.

Слышат козлята, что это голос не материнский, и не впускают волка. Вскоре мать пришла, рожками в дверь постучала и говорит:

— Деточки, милые, отопритеся: на рогах травишка, в сосках молочишко.

Узнали козлята мать и впустили ее. Покормила косуля козлят и снова ушла, да позабыла на этот раз наказать, чтобы чужих не впускали. Только отошла косуля, волк тут как тут и завыл тоненьким голоском:

— Детки, милые, отопритеся: на рогах травишка, в сосках молочишко.

Подумали козлята, что мать вернулась, и впустили волка. Проглотил он козлят и убежал.

Вернулась косуля, зовет козлят, плачет, убивается. Плакала, плакала и побежала к соседке-лисе душу отвести.

А лиса костер развела на пригорке, кашу варит. Но косуля и у костра не греется и каши в рот не берет: все по деточкам убивается. Лиса говорит:

— Не плачь, я твоих деток вызволю, только ты за кустом притаись.

Вскоре волк к лисе в гости пришел. Сел к костру погреться.

Лиса спрашивает:

— Дорогой гость, не хочешь ли каши отведать?

— Хочу, хочу! Давай.

— Ложись навзничь, я тебе кашу в рот волью.

Лег волк навзничь. А каша-то кипит, дымится. Зачерпнула лиса полный ковш и залила волку в глотку, а сама приговаривает: