Вероника Батхен - Королева роз

Девицы замолкли — намечалось новое развлечение.

— Так вот, милашки, эта орясина — самый что ни на есть трус трусливый. На турнир не ходец, на войну не ездок, на оленя и то не охотник! Его папаша из дома выгнал в одном доспехе — живи, мол, как хочешь. Так недоделок броню и ту продал! Ты его честишь по матушке — он молчит. Ты его денежки в свой кошелек селишь — он молчит. Ты его в морду…

С этими словами солдат врезал Янушу прямым в челюсть.

Кажется, выбил зуб. Или нет? Януш сидел в подзаборной луже, вода текла в сапоги, щека опухала. Пока вроде все цело. А до закрытия библиотеки не более двух часов. Два!

Чувствительным пинком в бок солдат опрокинул Януша навзничь. Третий удар пришелся в горло. Точнее, пришелся бы, не умей Януш уворачиваться от отцовского посоха. Четвертый…

Старшая из девиц вцепилась в рукав солдата.

— Оставь мальчишку, Губерт, что он тебе сделал?

— Уйди, дрянь, я его жизни учу! Пусть мужиком будет!

Человек-туша потянул из-за пояса нагайку — такими лупили воров на рынке и шлюх в борделе, замахнулся…

Старшая девица снова повисла у него на руке.

— Брось, красавчик, пошли веселиться! Смотри задаром, — с этими словами она рванула корсаж, выставляя наружу большие желтые груди.

Солдат сплюнул ругательство, ухватил заступницу за распущенные космы, отбросил нагайку и всей пятерней заехал ей по щеке. Януш смотрел, бледнея.

Женщину… По лицу. Женщину!

Доски в заборе, оказывается, едва держались. А штакетина рубит не хуже меча. Когда просветлело в глазах, оказалось, что Губерт лежит в той же луже и даже орать не может. Девки, вцепившись в плащ, тащат ветхую ткань в разные стороны и верещат, как дурные. А он, Януш, держит в руках незнакомый легкий кинжал и уже нацелился было… Благо!!!

Избавить город от этой вонючей туши — благо? Освободить девок от скота и насильника благо? Оставить жизнь, дабы человек мог раскаяться и начать новую книгу судьбы — ведь бывает же? — благо?!

От размышлений его избавил грузный согласный топот. Патруль! Януш отбросил кинжал, рванул плащ — ткань затрещала и лопнула — и ужом юркнул в присмотренный дворик. Ушел!!!

Дорога по мокрой черепице была сегодня сложнее, чем представлялось. От напряжения дрожали ноги, и дважды Януш едва не сорвался на мостовую. Зато ночь — чуть не первая за сентябрь — выдалась ясной. В подступающих сумерках прорезались молочные звезды. Крыши блестели, как лаковые, колокола на Закатной башне отсверкивали серебром. Люди внизу походили на суетливый рой пестрых бабочек… А вот и лестница к дому!

В мансарде стоял фантастический беспорядок. Шелуха от орехов, трубочный пепел, ломаные перья, бумаги, посуда, рубашки и башмаки. Было все, кроме еды. Ни в кухонном шкафчике, ни на полках — ни крошки хлеба, ни единой картофелины. Пришлось спускаться к хозяйке на два этажа вниз. Рыхлая злая старуха, она почему-то благоволила к Янушу и за мелкую мзду подкармливала его и даже стирала белье.

Через час, сытый и обихоженный, Януш уже сидел у себя в продавленном кресле и попыхивал старой трубочкой. День прошел не то чтобы очень сладко, но случалось и куда хуже. И все еще удавалось держаться. А рядом… Руки сами собой потянулись к знакомому фолианту:

В пяти годах ходьбы отсюда, в Черных горах, есть огромная пещера. И в пещере этой лежит книга, исписанная до половины. К ней никто не прикасается, но страница за страницей прибавляется к написанным прежде, прибавляется каждый день. Кто пишет? Мир! Горы, травы, камни, деревья, реки видят, что делают люди. Им известны все преступления преступников, все несчастья страдающих напрасно. От ветки к ветке, от капли к капле, от облака к облаку доходят до пещеры в Черных горах человеческие жалобы, и книга растет. Если бы на свете не было этой книги, то деревья засохли бы от тоски, а вода стала бы горькой. Для кого пишется эта книга?

Для меня.

Пока есть на свете слабые и обиженные, пока люди бывают друг с другом зверее хищников, в мир является Рыцарь. Защитник, спаситель, преданный паладин Дамы Надежды. Он читает скорбную книгу, а потом выезжает на белом коне биться с драконами, населяющими сердца. Если же Рыцарь не обнажает меч, в мире не остается света.

А там где нет Добра, нет и Зла. Я не могу открыть двери Дракону. Я не сделаю первый шаг!

Где все это случилось — в королевстве Тинтэгле, у города Су, на побережье, в лесу колокольных сосен. Когда — за сотню лет до Войны. Как — а бог его знает…

Он был дженом, воином-одиночкой, она — рита — рисовальщик по белой глине. На празднике Яблонь, самым радостным днем года, в толчее за городской ратушей они столкнулись глазами и не смогли развести взгляды.

Трое суток — солнечных, лунных, хвойных — они бродили по прибрежным холмам, слушали, как гудят под ветром стволы колокольных сосен и еле звучно шелестит вереск, вдыхали воздух — смоляной и соленый. Джен рассказывал про оружие — как творят сталь из земных костей, для чего закаляют клинок в жидком масле, вине и морской воде, почему мечу дарят имя. Рита рисовала веточкой на песке обереги, которые мастер наносит ляпис-лазурью на белую черепицу — для радости в доме, для доброго урожая, от пожара или удара молнии.

Желтый мох был их ложем, дженов плащ укрывал от ночной прохлады, паутиновым кружевом путались во сне волосы — пепельные и хлебные. Но горечь таилась в уголках губ влюбленных — джен готовился стать драконом.

…Это просто — ты должен стать самым лучшим. Непобедимым бойцом, мудрецом, провидцем. Чувствовать небо кожей, растворяться в воде, понимать, как растет трава. Выбирать без сомнений, решать — и никогда не жалеть о прошлом. Тогда однажды распахнешь крылья!

Джен был молод — до мечты оставались годы. Они простились на закате четвертого дня, пообещав друг другу, что каждый год будут встречаться в этом лесу утром праздника Яблонь.

Все лето и осень рита бродила по побережью, от города Брок до Покинутой Гавани. Глина бьется легко — рисовальщику хватит работы. О джене говорили на рыночных площадях, как о воине — известном, славном, потом великом. Долгую зиму рита пережидала в рыбачьем поселке, училась плести сети, коптить рыбу, раза три ходила на лов. А когда отгуляли шторма, на крепкой лодке уплыла в Су.

Джен ждал ее в распадке между холмами. Он стал шире в плечах, посмуглел, разукрасился шрамами. Прямую гарду его меча портили две зазубрины, улыбку — выбитый зуб. Но джен был горд. Он теперь самый сильный! И в доказательство, он сбегал с холма в море, держа риту на одном плече — и ни разу не сбился с шага.

Праздник выдался добрым, влюбленным досталось восемь дней радости.

Долгий год рита жила в Су — ей хотелось коснуться музыки, складывать звуки так же легко, как цвета на парадной вазе. И когда джен вернулся, она играла ему на флейте дождливыми вечерами. А он голой ладонью доставал из костра угли и смеялся над ее ужасом. Джен учился бесстрашию — и стал самым смелым. Под его поцелуями будущее отступало и пряталось…