Туве Янссон - Шляпа волшебника

Да, Мамелюк явно любил запеканку.

— Спокойно! — крикнул Снорк. — Спокойствие на борту! Все по местам!

— Только бы он не ушёл на глубину! — повторял Снусмумрик, забравшись на нос.

Но Мамелюк мчался всё дальше и дальше в море. Вскоре берег позади превратился в узенькую полоску.

— Как думаете, надолго ли его хватит? — спросил Хемуль.

— В крайнем случае перережем канат, — сказал Снифф. — И если что, это вы во всём виноваты!

— Ни за что не перережем! — воскликнула Снорочка, решительно тряхнув своей коротенькой чёлкой.

Мамелюк ударил хвостом, развернулся и поплыл обратно к берегу.

— Он сбавил скорость! — крикнул Муми-тролль. Сидя на корточках, он следил за струёй воды в кильватере. — Начинает уставать!

Мамелюк действительно устал, но зато и разозлился теперь не на шутку. Он дёргал канат, резко поворачивал то в одну, то в другую сторону, и «Приключение» опасно кренилось.

Иногда, желая их обмануть, он затихал, а потом припускал с такой силой, что волны захлёстывали нос лодки. Тогда Снусмумрик достал губную гармошку и заиграл охотничью песню, а остальные притопывали в такт, не на шутку раскачивая палубу. И о чудо! Мамелюк вдруг перевернулся, выставив кверху своё огромное брюхо.

Второго такого брюха не было на всём белом свете.

Они молча смотрели на него.

Наконец Снорк сказал:

— Всё-таки я его поймал!

— Да! — гордо воскликнула его сестра.

Пока Мамелюка буксировали к берегу, дождь усилился. Платье Хемуля промокло до нитки, шляпа Снусмумрика обвисла.

— Должно быть, в гроте сейчас сыровато, — сказал Муми-тролль. Он сидел на вёслах и весь дрожал. — И мама, наверное, волнуется, — добавил он, помолчав.

— Ты хочешь сказать, что мы могли бы уже двигаться к дому? — уточнил Снифф.

— Да, и показать наш улов, — сказал Снорк.

— Идём домой, — решил Хемуль. — Чудачества хороши в меру — страшные истории, мокрые одеяла, самостоятельность и всё такое прочее… Но каждый день — нет уж, спасибо!

Они подложили под Мамелюка доски и дружно потащили через лес. В огромной разинутой пасти застревали ветки деревьев, а весил он сотни килограммов, так что им приходилось отдыхать на каждом повороте. Дождь лил всё сильнее. Когда они добрались до долины, Муми-дома за струями воды было не видно.

— Давайте ненадолго оставим рыбину тут, — предложил Снифф.

— Ни за что, — возмутился Муми-тролль.

И они двинулись дальше через сад. Вдруг Снорк остановился.

— Мы заблудились.

— Ерунда, — сказал Муми-тролль. — Вот дровяной сарай, а вон мост.

— Да, но где же дом? — спросил Снорк.

Странно, очень странно. Муми-дом пропал. Просто-напросто исчез. Они положили Мамелюка на золотой песок у крыльца. То есть, вообще-то, крыльца тоже не было. Вместо него…

Но сначала надо объяснить, что произошло в долине, пока Муми-тролль с друзьями охотились на Мамелюка.

Последний раз мы видели Муми-маму, когда она отправилась спать. Перед этим она бездумно скрутила шарик из папоротников Хемуля и уронила его в шляпу Волшебника. Ох, лучше бы ей не браться за уборку!

Потому что, пока дом стоял, погружённый в полуденный сон, папоротники начали самым волшебным образом прорастать.

Они медленно выползли из шляпы Волшебника и спустились на пол. Зелёные побеги и усики лезли вверх по стенам, по занавескам и шнуркам печных вьюшек, протискивались в щели, вентиляционные отверстия и замочные скважины. Во влажном воздухе стремительно распускались цветы и зрели фрукты. Огромные пучки листьев наползали на крыльцо, вьюны оплетали ножки столов и свисали с люстры, как змеи.

Всё это плодородие и произрастание наполнило дом тихим шелестом. Иногда даже слышались глухие хлопки — когда распускался какой-нибудь огромный цветок или перезревший плод падал на пол. Но Муми-мама думала, что это просто дождь, поворачивалась на другой бок и снова засыпала.

В соседней комнате Муми-папа писал мемуары. С тех пор как он построил пристань, ничего интересного не происходило, поэтому папа решил рассказать о своём детстве. Воспоминания так его растрогали, что он чуть не плакал. Муми-папа всегда был незаурядным и одарённым ребёнком, которого никто не понимал. Не понимали его и позже, когда он повзрослел, отчего ему приходилось терпеть немыслимые тяготы. Муми-папа писал и писал, представляя себе, как все раскаются, когда прочтут его мемуары. Но потом снова развеселился и сказал:

— Так им и надо!

В этот миг на бумагу упала слива, и под ней кляксой расползлось большое синее пятно.

— Отсохни мой хвост! — воскликнул Муми-папа. — Они вернулись!

Он посмотрел на дверь, но его взгляд уткнулся в дикие заросли, сплошь усыпанные жёлтыми ягодами. Папа вскочил на ноги, и на стол тут же обрушился дождь из синих слив. Потолок зарастал зеленью, побеги тянулись к окну.

— Э-эй! — крикнул Муми-папа маме. — Вставай! Иди скорее сюда!

Муми-мама села в постели и замерла, в изумлении разглядывая свою комнату, полную мелких белых цветков. Они спускались с потолка на красивых нитях, вперемежку с изящными розетками из листьев.

— О, как красиво, — проговорила Муми-мама. — Это, наверное, сделал Муми-тролль, чтобы меня порадовать.

Она аккуратно раздвинула цветочную завесу и слезла с кровати.

— Э-эй! — звал за стеной Муми-папа. — Выпусти меня! Я не могу выйти!

Муми-мама попыталась открыть дверь — но дверь была накрепко оплетена мощными ползучими стеблями. Тогда мама выбила стекло в другой двери, ведущей на лестницу, и с большим трудом пролезла в отверстие. Над лестницей нависали ветви инжира, а гостиная превратилась в самые настоящие джунгли.

— Ох, ну надо же, — вздохнула Муми-мама. — Наверняка опять эта шляпа.

И мама присела, обмахиваясь пальмовой веткой.

Из папоротниковой чащи вылез Ондатр и запричитал:

— Вот, полюбуйтесь, до чего доводят гербарии! Этот Хемуль никогда не внушал мне доверия!

Через дымоход проросли лианы и по крыше спустились вниз, укрыв жилище муми-троллей плодородным зелёным ковром.

Муми-тролль стоял под дождём, глядя на внушительный холм, на котором непрерывно раскрывались цветы и созревали — желтели и сразу же краснели — фрукты.

— Это то самое место, — сказал Снифф.

— Дом — внутри, — мрачно отозвался Муми-тролль. — Никто больше не сможет ни войти, ни выйти. Никогда!

Снусмумрик подошёл ближе и принюхался. Ни окон ни дверей. Сплошной дикий ковёр из растительности. Снусмумрик крепко ухватился за ветку и потянул. Упругая, словно резиновая, ветка не поддалась, зато подцепила и сорвала с головы его шляпу.

— Опять колдовство, — сказал Снусмумрик. — Это уже начинает надоедать.