Хатка Бобра - Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

(«Или испугались и прячутся,» — подумал он про себя.)

— Да, пойдем, постучимся в другой дом, — согласился Добрило и, не успели его товарищи остановить, уже гудел под следующей дверью:

— Хозяева! Люди добрые! Будьте здоровы! Пустите странников!

Хозяева внутри испуганно пискнули и затаились. Веприк понял, что дверей им не откроют.

— Дай-ка я попрошусь, — предложил Чудя. — Хозяева! Пустите переночевать! — пропел он жалостливым надтреснутым голосочком.

— К Ушибевне идите, — ответили изнутри. — Ищите дом с каменным низом.

Походив взад-вперед по улице, березовцы отыскали один такой дом и постучали в ворота.

— Чего надо? — услышали они через недолгое время шамкающий старушечий голосок.

— Хозяева честные! — крикнул Чудя. — Не найдется ли места усталым путникам?

— Мы запла… — начал было Добрило, но Чудород толкнул его под ребра.

— Тише ты, — прошипел он. — Чего кошельком хвастаешь? Сейчас запросит с нас втридорога или обворует ночью!.. Люди добрые, — заскулил он в сторону закрытых ворот, — пустите переночевать! Детишки с нами, голодные, холодные… Скажи: «Тетенька, пусти сироток», — шепотом велел он Веприку.

— Тетенька, пусти сироток, — неохотно буркнул Веприк.

— Нечем мне вас, сироток, угостить. Идите себе, милые, мимо, — прошамкала старушка.

— Я эту жадную бабку сейчас сам так угощу, — прошептал Добрыня. — Можно я ей дверь вышибу?.. Ты постояльцев пускаешь или нет? — крикнул он сердито.

Веприк подумал, что старушка, услышав добрилин бас, побоится открыть, но вышло как раз наоборот — Ушибевна не испугалась. Когда она открыла дверь, стало понятно, почему: старуха была огромной, как две Матрены, в руке держала большой топор, а в другой — краюху хлеба. Она была такой большой, что Веприк даже сначала испугался, что это Змей Горыныч замотался в платки и подстерег их в чужой избе. За ее спиной маячили два дюжих парня — то ли работники, то ли сыновья, — оба тоже с топорами.

— Кто кричал? — с любопытством спросила Ушибевна и откусила хлеба, показав гостям длинные и острые зубы, все почти на месте несмотря на преклонный возраст.

Добрило с Дуняшкой на руках подвинулся поближе. Дуняшка попыталась отнять хлебушек у бабуси. Ушибевна хлеб спрятала, а Дуньке сделала из пальцев такую страшную козу, что та захныкала.

— А где ж ты ребенка-то украл, разбойная твоя рожа? — спросила старуха.

— Я не украл. Это внучка моя, Малушенька, — ни с того ни с сего наврал бортник.

— Ага, — сказала Ушибевна.

— Не внучка, а дочка, — поправился смущенный Добрило. — И не моя, а родственника моего, он у князя в подвале сидит.

— И не Малушенька, а Дуняшенька, — сердито добавил Веприк, который вранье очень не любил.

— Тятька, значит, у князя сидит, а маманю, видать, гуси-лебеди съели, — ехидно сказала старуха. По всему было видно, что не верит она ни единому их слову.

— Нет, маманю Змей Горыныч по осени украл, — сказал Веприк.

— Ах он змей, ах он Горыныч! — поддакнула бабка. — Крадет все, что ни попадя. Вчера вот лапоть оставила на заборе — и тот унес!

— Мы три недели по лесу сюда добирались. С дикими турами.

— Верю! — согласилась Ушибевна.

— У нас мисочка разрисованная, мы грека Креонта ищем, чтоб он ее нам прочел!

— Нам Лада, богиня пресветлая, помощь обещала!

— И другие боги тоже!

— А еще обещали язык оторвать и к носу приставить, — уточнил Чудя.

— Му-у-у! — не смолчала Дуняшка.

— Заходите, — сказала Ушибевна и посторонилась в воротах. — Вы не разбойники. Вы полоумные. Я с вас за это лишнюю кунью шкурку возьму. Или две лисьих — а вдруг дом мне подожжете, вы же не соображаете ничего… Безобразушка, проводи-ка гостей.

— А были бы разбойники? — проворчал Добрило.

— Ушибла бы! — радостно прошамкала бабка, играя топором. — Я ж Ушибевна, не кто-нибудь!.. Эй, парень, а не твой ли это батька князю нашему кричал князь он или не князь? Как там его звали? Имя еще такое смешное…

— Владимиром Святославичем, — подсказал Чудя.

— Да не князя! Мужика этого нахального.

— Тетеря! Батяня мой, — взволнованно ответил Веприк. — Ты не знаешь ли, бабушка, как он там, жив ли?

— Да сидит, вроде… Вот, спать в этой комнате будете.

Ушибевна с сыном привели березовцев в довольно чистую большую комнату с широкими лавками. Одна стена была теплой — наверно, за ней стояла печь в хозяйской избе. После зимнего перехода усталым пешеходам такая красота и не снилась — они упали на лавки возле теплой стены и проспали глубоким сном до позднего вечера, когда Ушибевна разбудила их и заставили пойти помыться в бане.

Чистые и выспавшиеся, березовцы ранним утром готовы были навестить греческих купцов, но сначала послали Чудю найти дружинника Свена, передать ему привет и благодарность от Веприка и расспросить про Тетерю. Сам Веприк около жилища князя показываться боялся. Оказалось, что березовский охотник по-прежнему сидит в подвале, молчит или поет печальные песни. Князь Владимир один раз осерчал на него за упрямство и велел уморить голодом: оставил Тетерю без обеда, но потом простил и даже прислал вареную курицу с княжеского стола. В другой раз Тетеря сам обиделся на князя и три дня ничего не ел, даже пирогов, которые носят ему жалостливые киевские бабы, но потом ему обижаться надоело и он съел еще одну курицу, которую прислал князь. Так и живут.

Что касается Ильи Муромца, то, как выяснилось, от Чернигова он уже вернулся, разбив наголову всю печенежскую рать. Но гостил в Киеве недолго: завез только князю полсотни пленных печенежских ханов и ускакал в Новгород — там, сказывают, немецкое войско напасть обещало.

Греческий двор располагался в богатой части города. Это было целое поселение, где торговали и жили чужеземные купцы. Все они прилично могли говорить по-русски, потому что этот язык был им нужен для ведения торговых дел. Некоторые купцы приплывали по Днепру на кораблях весной и уезжали домой осенью, до того, как реки покроются льдом. Некоторые жили в Киеве постоянно. Они привозили греческие вина, соль, прекрасные ткани, благовонные масла для светильников, сладости, изящную посуду, сушеные фрукты, душистые травы и многие другие дары теплого климата и умелых рук, в обмен на которые из Руси шли корабли, нагруженные мехами, медом, зерном, древесной корой и воском.

Греческое поселение состояло из разнообразных построек: на русский лад — деревянных и на чужеземный — сложенных из камня. По большому двору в изобилии сновали греки, все до одного похожие на Фукидида: с такими же смышлеными черными глазами и кудрявыми волосами. Присмотревшись, березовцы научились их различать: у одних греков носы были от мороза красные, а у других — синие.