Хатка Бобра - Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал

Креонта они нашли возле винных складов — пожилого, высокого, черноглазого, с умным высоким морщинистым лбом и красным носом.

— Будь здоров! — поклонились березовцы. — Мы к тебе от знакомого нашего, грека Фукидида.

— Фукидид?! Мой ученик, помощник и племянник?! — вскричал взволнованно Креонт. — Где он? Что с ним? Уже почти три месяца, как он пропал!

— Он уехал, — неохотно ответил Веприк, очень надеясь, что новый знакомый не станет дальше спрашивать, каким образом и куда уехал Фукидид.

— По делам, — уточнил Чудя, переглянувшись с мальчиком.

Им не хотелось обманывать старого умного грека, но признаваться, что произошло на самом деле тоже не было желания — а вдруг грек рассердится и не станет читать им письмо.

— Уехал и ничего не сказал мне? — изумился Креонт. — Что же за дела увлекли его так спешно и далеко? Неужели бояре в Новгороде готовы принять наши цены на драгоценных горностаев? А может, какой-нибудь князь пообещал ему урожай зерна и целебной редьки со своих полей? Куда же он направился?

— В Березовку, — буркнул Веприк.

— Удивительно! Первый раз слышу. Что же за редкие товары могут быть в этой Березовке?

— Шкурки ежиков, — ответил Веприк, не долго думая.

— Интересно! Это зверь или птица?

Все собеседники выжидательно уставились на юного охотника: Креонт, Чудя, Добрило и Дунька.

— Рыба, — брякнул Веприк, устремив задумчивый взор в небеса. — Но мохнатая! — не видя понимания в грековых глазах, он добавил: — Потому что зимой лазает по деревьям и ест белок.

— Воистину многими чудесами чудна земля русская! — восхитился Креонт.

— Да уж, — подтвердили березовцы.

— А каково же славное имя березовского князя?

— Чудород, — ответил Чудя.

— А как его по отчеству?

— Матреныч, — подсказал Добрило.

— Тут письмо у нас, — сказал Веприк, открывая шкатулку и толкая одним локтем Добрилу, а другим — Чудю. — Фукидид велел тебе показать.

— Письмо?! Что же вы сразу не сказали… Это что? Надо же какое странное послание. Ну-ка посмотрим… — Креонт принялся читать вслух. Березовцы пододвинулись к нему поближе. — «Прежде всего надерите уши тому маленькому мерзавцу, который доставит это письмо…» Кто доставил это письмо?

— Я! — ответил Добрило, быстро загородив Веприка своим могучим телом.

Грек в замешательстве уперся взглядом в широкую бортникову грудь.

— А поменьше мерзавца у вас не найдется? — осторожно спросил он.

— Есть и поменьше, но я гораздо мерзее, — твердо сказал бортник. — Мне уши и дерите. Если еще есть желание.

— А я вообще-то считаю, что за уши драть непедагогично, — быстро решил Креонт и уткнулсяв письмо. — Так… что тут дальше? «Ищите меня!» Кого искать?

— Тут еще есть кусочек.

— Ага!

Так! — Креонт возмущенно упер руки в бока, шмыгнул носом и с большим подозрением поглядел на березовцев. — За степями, за горами, за морем, в ужасной пустыне — вы мне хотите сказать, это там находится ваша Березовка?

— Нет, там не наша! Там другая Березовка. Их много! — начали оправдываться мужики. — Песня даже есть «…в Березовке, что за другой Березовкой, а за той еще Березовка…»

— Знаю, — кивнул Креонт. — Хорошая песня. «Ой да то не зоренька ясная» называется.

— Вот! Это про Фукидида!

Пожилой грек от негодования даже уши пальцами заткнул.

— Почему-то мне кажется, — сказал он, — что вы все врете.

— Врем, — согласился Добрило.

— Только у нас не очень хорошо получается, — признался Веприк.

— Но мы стараемся, — заверил Креонта Чудя. — Можно, мы еще разок попробуем?

— А может вы попробуете сказать мне правду? — предложил Креонт.

Веприк набрал полную грудь воздуха.

— Мы нарядили Фукидида красной девицей и его украл Змей Горыныч, — выпалил он одним духом.

— Можно ли придумать более глупую небылицу?! — воскликнул грек, от возмущения сверкая черными глазами и сопя красным носом.

— Можно, конечно, дурное дело не хитрое, — вздохнул Добрило. — Только вот правду-то другую не придумаешь, мы все как есть сказали.

Креонт снова нахмурился, подбоченился, потом внимательно поглядел на гостей и опустил руки.

— Расскажите-ка все сначала, — потребовал он.

Березовцы и рассказали: как унес змей Смеянушку, а киевский князь посадил в подвал ее мужа Тетерю, как Веприк привел в деревню Фукидида, как одели его Весной-красной и всучили Змею Горынычу, как дали ему с собой дощечку восковую для письма и ручную голубку, чтобы отнесла письмо из змеева логова обратно в Березовку. Веприк открыл железную шкатулку и показал завернутые в полотенца находки.

— Какой невероятный рассказ… За степью и за морем, — пробормотал Креонт, морща лоб.

Послание Фукидида было не совсем ясным. Песни он, конечно, хорошо сочинял, а дорогу запомнить не сумел. Он даже не умел сказать, где север, а где — юг, поэтому сложил красивую поэму про то, что видел, пока висел в лапах у дракона.

— Так, — начал рассуждать Креонт. — Раз мой племянник пишет про степи, значит змей полетел на юг, к теплым морям.

Добрило и Веприк кивнули. Чудя пожал плечами, но сказал «Ясное дело — на юг, куда ж еще».

Бортник подтвердил:

— Правильно. Чем южнее от Киева, тем меньше лесов и больше полей. А в северную сторону — наоборот, леса все гуще.

— А за степью, значит, должны находиться горы… — бормотал грек. — Так сказано в письме… А что же это мы на улице разговариваем? Пойдемте-ка в библиотеку, у меня тоже есть, что вам показать.

— Би-би! — хихикнул Чудород.

— Дядя Чудя, ты чего? — сердито зашептал Веприк.

— Да место какое-то смешное, куда мы идем. Биби… бибилитека!

— Библиотека! — поправил Креонт важным голосом. — «Библион» — это греческое слово, значит «книга».

Березовцы все равно ничего не поняли, потому что книг никогда в жизни не видели. Да и ты тоже: сидишь, читаешь, — большой, значит, учености человек несмотря на молодые годы, а попадись к тебе в руки старинная книжка — и не узнаешь даже, что это такое.

Бумаги тогда не употребляли, писали обычно на коровьей или козьей коже, а первые русские книги вообще были деревянными, с вырезанными ямками, в которые наливали воск и потом на нем чертили буквы. Письма часто писали на березовой коре — просто царапали ее чем-нибудь острым.

Страниц было мало, иногда всего две или три, а часто — одна длинная, свернутая трубочкой, называвшейся «свиток».

Хранились книги не на полках, а в деревянных сундуках, обернутые для сохранности тканью и посыпанные душистыми травами от моли и жучков.