Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

– Не смей! – заорал вдруг горбун, странным образом проникая ей в мысли. – Не смей! Ты об этом пожалеешь!

«Ага, значит, все правильно! Так и есть!» – подумала Таня, ощутив вдруг, как внутри у нее крепнет уверенность.

– Караваждис феокссирис! – отчетливо произнесла она.

Кольцо Феофила Гроттера мгновенно нагрелось и выстрелило искру. Искра, крошечная как спичечная головка, раздулась и стала размером с мяч для драконбола. Подлетев к Королю Привидений, она стремительно втянулась в его распахнутую пасть и бесшумно взорвалась. Контуры призрака стали стремительно опадать и сворачиваться.

– Ты не представляешь, что наделала… Чьему призраку помешала появиться, – с ненавистью просипел Король. – Я могу видеть будущее: тебя ждут величайшие испытания. Едва ли ты выживешь… А я уж постараюсь, чтобы ты стала привидением и попала ко мне в рабство… Ты тысячу раз пожалеешь!

Он уже был едва виден. Мгновение – и он исчез совсем.

Посреди комнаты, трепеща, плавала теперь одна Недолеченная Дама, да из чемодана выглядывал довольный поручик Ржевский.

– Чтоб мне ожить! – воскликнул он. – Никогда не слышал, чтобы кто-то помешал Королю Привидений унести выбранную жертву! Интересно, чей призрак он должен был выпустить в мир вместо нашей дамы? Видать, какая-то важная шишка, раз он так суетился.

Таня опустилась на диван. Раскалившееся кольцо все еще дымилось. «Ты тысячу раз пожалеешь!» – вспомнила она угрозу Короля Привидений. Нет, это была не просто угроза.

– А если он снова явится? – спросила она.

Поручик Ржевский замотал головой так энергично, что она добрый десяток раз провернулась у него в одну сторону. Когда же голова наконец остановилась, то нос обнаружился у нее на затылке.

– Не явится, – уверенно заявил призрак, приставляя его на место. – У Короля Привидений есть только одна ночь в году. А за год может многое измениться. Но все равно, на твоем месте я бы очень серьезно отнесся к его предупреждению. Если он говорит, что тебя ждут серьезные испытания, значит, так оно и будет…

«Очень мило. Раньше у меня хоть Талисман Четырех Стихий был, а теперь, интересно, кому я насолила?» – подумала Таня, вспоминая фигуру в оранжевом плаще, которая, свесившись, смотрела с крыши, разбилась ли она.

Недолеченная Дама окончательно пришла в себя и кокетливо поправила шляпку с розочками.

– Вот и чудненько… – томно сказала она. – Раз я жива, значит, смогу рассказать, как однажды подавилась костью. Уверена, это будет поучительный рассказ. Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вдобавок, я вся покрылась сыпью размером с кулак. Доктор, когда меня увидел, умер от ужаса. Я потом была у него на похоронах…

Таня поспешно заткнула пальцами уши, а поручик Ржевский с истошным воплем вновь втянулся в чемодан.

Утром одиннадцатого января, в первый день третьей четверти, когда Таня поспешно собирала сумку, в открытую форточку влетел окоченевший от мороза купидончик.

На колени к Тане упало письмо. Она осторожно распечатала конверт. Внутри был плотный шершавый лист, исписанный острыми, как горные пики, буквами. Буквы то вспыхивали, то гасли, то начинали суетливо перебегать с места на место. Ничего невозможно было разобрать.

Таня подумала, что эти энергичные зигзаги очень мало походят на круглый, со множеством кокетливых завитушек почерк Сарданапала.

«Ничего не понимаю. От кого это?» – растерялась она.

В тот же миг буквы перестали прыгать, и посреди листа отчетливо проступило:

«Внимание! Письмо зашифровано магическим шифром. Если ты Таня Гроттер, приложи к нему свое кольцо! Если нет, лучше не прикасайся к нему! Будут неприятности!»

«Таня Гроттер – это, кажется, я. Значит, можно рискнуть», – с некоторым сомнением подумала девочка и осторожно приложила к письму перстень дедушки Феофила.

Буквы вновь задвигались, перетасовались и сложились в предложения:

«Здравствуй, Таня!

Академик Сарданапал очень занят, поэтому тебе пишу я.

Ремонт еще не совсем закончен. Отстроено только три из пяти башен, но мы решили, что ученики уже могут вернуться в Тибидохс. Последние дни в мире у лопухоидов слишком часто используется магия, и это возмутительно. Виновных ждут взыскания, поэтому они уже сейчас могут сделать соответствующие выводы…

Просьба захватить с собой Гробыню. У нее что-то с пылесосом, и она не может добраться сама.

Адрес Гробыни: город Звенигород, Сиреневая улица, дом 5. Это личная просьба профессора Клоппа. Вылететь тебе лучше, не откладывая. Я сняла заклятие с твоего нового смычка.

Все ученики должны быть в Тибидохсе не позднее сегодняшнего вечера. Завтра начинаются занятия, и никаких поблажек пропустившим не будет.

В полете соблюдайте осторожность.

Когда Таня дочитала письмо, подпись Медузии вдруг вытянулась и приобрела очертания ее строгого греческого профиля.

Таня сорвалась с места. Сидеть больше она просто не могла. Ей казалось, что в груди у нее, раскачивая массивным языком, призывно загудел огромный вечевой колокол. В Тибидохс! В Тибидохс! Наконец-то! Даже то, что ей придется везти с собой противную Гробыню, не могло испортить настроения.

Она выскочила в коридор. Пипа, уже совсем готовая, давила перед зеркалом прыщи. Дядя Герман, музыкально булькая, полоскал в ванной горло. Тетя Нинель, собиравшаяся провожать их в школу, шумно допивала на кухне чай. Схватив куртку и ботинки, Таня метнулась назад в комнату. Здесь она в одну минуту оделась и выдвинула из-под дивана футляр с контрабасом и чемодан с призраками.

Ничего не забыла? Ах да!

Она торопливо кинулась в спальню и сдернула с окна шторы. Сворачивать их времени уже не было, и девочка попросту набросила их сверху контрабаса.

Вспрыгнув на подоконник, Таня потянула шпингалет, щелкнувший как затвор винтовки, и рванула на себя тяжеленную раму. В комнату, опрокидывая цветочные горшки и раскачивая висящие на стенах гавайские циновочки тети Нинели, ворвался свежий морозный ветер.

Таня уже сидела на контрабасе, когда дверь распахнулась. Пипа просунула из коридора голову и завизжала.

– Папуля, мамуля, она у окна! Улетает на Черных Шторах! – истошно закричала Пипа, не замечая под шторами контрабаса.

В комнату вбежали дядя Герман и тетя Нинель.

– А ну стой, гадкая девчонка! Герман, она хочет выброситься из окна, чтобы у тебя были неприятности на службе! – закричала тетя Нинель.

Опрокидывая стулья, самый добрый депутат метнулся к Тане. Таня взмахнула рукой. Смычок послушно прыгнул ей в ладонь.

– Торопыгус угорелус!

Перстень выбросил зеленую искру, а уже в следующий миг контрабас рванулся вперед. Дядя Герман успел ухватиться рукой за раздувавшиеся Черные Шторы и стал тянуть Таню к себе.