Дмитрий Емец - Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

Профессор Клопп отшатнулся, выронил перстень и, беспрестанно оглядываясь, засеменил к своему гамаку. Он выглядел раздавленным. Таня подняла перстень и надела его на палец.

«Ну и дела! Так вот какие штуки вытворял когда-то Клопп! Грыз пальцы на ногах и пил противомозольный декокт!» – пораженно подумала она. Ей сложно было поверить, что профессор был когда-то трудным подростком да еще и учился магии у ее прадедушки Феофила Гроттера.

– Малютка Клоппик! – повторила Таня и засмеялась, решив, что обязательно расскажет об этом прозвище Ваньке и Баб-Ягуну.

Жаль только, что Ванька и Баб-Ягун не то чтобы поссорились с ней – после того случая они довольно скоро помирились, но Таня нередко ощущала на себе их настороженные взгляды. Оба ее приятеля хотели, но не могли относиться к ней так же, как и прежде…

В тот день, когда все произошло и она выкрикнула любимое заклинание Чумы-дель-Торт, Таня долго размышляла, с кем ей посоветоваться. Подойти к Медузии она не решалась, а Сарданапал стал с ней сухим и строгим. Таня даже опасалась, что он переведет ее к Клоппу на «темное» отделение, как это произошло когда-то с провинившимся Шурасиком.

Наконец Таня решилась и пошла к Ягге. Та всегда неплохо к ней относилась. Сухонькая старушка, закутанная в пеструю цыганскую шаль, только что сняла с огня котелок. В отличие от кошмарно пахнущих зелий профессора Клоппа, скользких полов его класса и древних котлов, покрытых толстым слоем плесени, в магпункте у Ягге всегда было чисто. Пахло мятой, душицей, под деревянными лавками лежали растрепанные березовые веники. Да и сами настойки, которыми Ягге лечила своих пациентов, чаще всего были ароматными и приятными на вкус.

Недаром сам бессменный глава Тибидохса Сарданапал Черноморов любил лечиться ее настоечками. Нередко случалось, что после такого лечения он настолько оздоравливался, что маршировал по коридорам с магической булавой Древнира и, дирижируя себе усами, распевал санскритские заклинания с затемненным смыслом.

– Помоги-ка мне! Выплесни это вон туда! – велела Ягге, передавая Тане котелок с варом.

На столе девочка увидела стеклянную бутыль с широким горлышком, в которой плавали крошечные личинки, смахивающие на головастиков. Едва она вылила вар в воду, как личинки стали жадно выхватывать из него кусочки мяса, раздуваясь на глазах.

– Не советую опускать туда палец. Если, конечно, ты с ним не в ссоре, – посоветовала Ягге.

– А что это за головастики? – поинтересовалась Таня.

– Это не головастики, а костеростки, – ворчливо пояснила Ягге. – Надо развести их побольше. Скоро чемпионат по драконболу. А это значит, пробитых голов, сломанных рук и ног будет более чем достаточно.

Таня поежилась, подумав, что тоже может оказаться среди переломщиков. Она вспомнила, что когда-то уже видела взрослую костеростку у Баб-Ягуна. Это было большое плоское насекомое, похожее на пятирублевую монету с лапками. Насекомое могло бы показаться неприятным, если бы не его удивительная способность сращивать сломанные кости. Правда, для этого их надо было поместить под гипс. Да и щекотка, если верить Баб-Ягуну, была просто жуткая.

Закончив с кормлением костеросток, Ягге присела отдохнуть. В руке у нее сама собой возникла трубочка с коротким вишневым чубуком. Ароматные клубы дыма складывались в оживающих диковинных зверей.

Таня растерянно стояла рядом, не решаясь начать. Ягге ласково щурилась на нее, потом дружелюбно спросила:

– Ну что ты там натворила? Произнесла запрещенное заклинание?

– Заклинание Чумы-дель-Торт. Так сказал Сарданапал, – грустно повторила Таня.

– Да, знаю. Древнир называл его заклинанием хаоса. Просто удивительно, что все остались живы. Ты знала его раньше?

– Нет, – покачала головой Таня. – Откуда? Я испугалась, что не сумею снять роковой сглаз , а потом… потом все и произошло.

– Действительно странно, – кивнула Ягге. – Но, кажется, Сарданапала больше насторожило не то, что тебе известно заклинание – ты ведь могла где-нибудь его случайно услышать или прочитать, а три красные искры. Столько искр по силам выбросить только очень сильному черному магу. Магу уровня Той-Кого-Нет.

Таня почувствовала, что у нее дрожат руки.

– А разве искры выбрасывает не кольцо? – с сомнением спросила она.

– Кольцо, – заверила Ягге. – Но само по себе кольцо ни на что не способно. Оно лишь собирает энергию мага. Отдай его лопухоиду – и не будет ни одной, даже самой хилой искры.

Они помолчали. Таня смотрела на морщинистые руки Ягге, на узоры ее пестрого платка, слушала, как потрескивают в печи березовые поленья. «Не хочу… Не хочу больше слышать этого имени. Чума-дель-Торт не я. И я не она», – думала она.

– Тебе не снятся непонятные сны? Сны, которые тебя пугают? – вдруг задала вопрос Ягге.

– Нет, – ответила Таня и тотчас поняла, что солгала.

Откуда тогда Черные Шторы взяли желтую мертвую старуху с пустыми глазницами, полыхающими рубиновым огнем? Старуху, чьи отрубленные руки тянулись к ней?

– Мне пора на тренировку. Через две недели матч с бабаями, а Соловей говорит, мы еще не готовы, – буркнула Таня, вставая.

Ягге проницательно взглянула на нее. В уголках ее глаз собрались грустные морщинки.

– Удачи! Надеюсь, костеростки тебе не пригодятся. Последи там за моим Ягуном, чтобы слишком не горячился. В прошлом сезоне большую часть костеросток я извела именно на него, – сказала она.

– Ладно, я постараюсь, – кивнула Таня.

Она уже была у дверей магпункта, когда старушка вновь окликнула ее:

– Постой! Я хочу, чтобы ты кое-что запомнила и… ничего не боялась. Магическая сила – именно сила, а не умение – не может исчезнуть, когда исчезает сам маг. Она ищет себе нового хозяина и находит его. А как использовать эту силу, решать ее новому владельцу. Никто не может заставить его творить зло, если он сам того не захочет…

Это была ее первая весна на острове. Таня была изумлена, как стремительно она наступила. Кажется, еще несколько дней назад всюду были слякоть и лужи, а потом по холмам, оврагам, по выветренным склонам гор пробежала зеленая волна.

Странно было смотреть на корявые деревья в лесу, подернувшиеся вдруг нежно-зеленой, трепетной и словно расплывчатой еще листвой.

Купидончики совсем забросили свои почтальонские обязанности и целыми днями носились над клумбами, весело попискивая, хохоча и пуская в кого попало золотистые стрелы.

Русалка целыми днями лежала на отмели и грелась на солнце. Когда к ней подходили, она брызгалась и швырялась рыбьими скелетами. Больше всех, разумеется, доставалось Поклепу, потому что остальные обходили пруд стороной.