Дмитрий Емец - Таня Гроттер и колодец Посейдона

– Ага, сейчас, – сквозь зубы произнес Бейбарсов. – Танька, приготовь метелку! Нам придется резко перейти на Торопыгус угорелус и набрать высоту… Подожди, пока я прокляну их рулевого, а потом…

Его рука скользнула к бамбуковой трости. Каменный склеп стал еще ближе. Теперь Таня различала даже лица тех, кто сидел в нем. Их в самом деле было семь: командир, он же рулевой, пепелометчик со вторым номером расчета, боевой маг и три стрелка из сглаздаматов. Острые дула сглаздаматов уже смотрели на них. Дуло пепеломета пока нейтрально целилось в тучки, однако пепелометчик уже изготовился – это было видно. Боевой маг – суровый бородатый детина – поигрывал прозрачным шаром, в котором плясали голубоватые молнии.

– Ты уверен, что сумеешь сбить склеп? – спросила Таня.

– Нет. Из трости нет. Но то, что их станет меньше семи – как пить дать… Пока пепелометчик нажмет на курок, моя трость успеет выбросить два луча. Возможно, мне удастся даже попасть в пепелометчика раньше, чем он попадет в нас.

– За что ты их так ненавидишь? – спросила Таня.

– За все. Эти парни из Магщества все равно меня не выпустят живым. Я для них урод, мутант из глуши, выкормыш ведьмы, опасный некромаг. Таких, как я, лучше держать в Дубодаме. Однако у меня несколько иные планы… Танька, может, тебе лучше выпрыгнуть с платком-парашютом? Если они собьют ступу – ты не уцелеешь. А так, покончив со мной, они подберут тебя из океана.

Таня покачала головой.

– Меня? Ты забыл, что я Гроттер. Девушка, которой дадут пойти на дно, только бы тетям Пуппера спалось спокойно…

Глеб благодарно взглянул на нее.

– Отлично! Тогда начинаем на счет три. Только дождись, пока я вскину трость, не раньше. Раз… два…

– Отбой! Тут еще кто-то есть! – вполголоса сообщил Безглазый Ужас.

Из мрака вынырнуло три одноместных гроба, над которыми парусом надувались белые саваны.

– Еще маготворцы? – спросила Таня.

– Нет, едва ли! Клянусь Чумой-дель-Торт, это вампиры-камикадзе! – прокомментировал Ужас.

Несколько секунд камикадзе определялись, что является их главной целью – вооруженный до зубов каменный склеп или сравнительно мирная ступа, которую легко будет сбить и потом. Склеп, разумеется, был опаснее. Набирая скорость, гробы рванули к нему.

Маготворцы вуду на каменном склепе забеспокоились. Пепелометчик торопливо стал разворачивать орудие в сторону новой цели. Рулевой поспешно пытался сманеврировать. Однако мог ли неповоротливый склеп тягаться в маневренности с парусными гробами? Стрелки застрочили из сглаздаматов. Вампиры-камикадзе приближались. Один гроб развалился в воздухе, встретив молнию из шара боевого мага. Другой гроб был в последний миг сбит из пепеломета. Третий же врезался в центр каменного склепа. Тане почудилось, что она видит довольную ухмылку на смуглом лице вампира-камикадзе.

Полыхнула двойная красно-зеленая вспышка. Океан охотно проглотил все, что уцелело после взрыва. Лишь крошечная ступа осталась парить над океаном, да по волнам внизу печально плавал саван отважного камикадзе.

– Глазам своим не верю! Всего этого не было! Меня сглазила Пипа, и мне приснился скверный сон! – сказала Таня.

Бейбарсов коснулся ее плеча.

– Просыпайся скорее! Надо предупредить наших и заблокировать Гардарику . Думаю, это лишь небольшая часть гостей. Основная вечеринка еще впереди.

В Зале Двух Стихий собралась вся школа. Младшекурсники пугливо жались друг к другу. В лабиринтах у Жутких Ворот визжала и ругалась нежить. Блокировки Зуби и Поклепа перестали действовать, а поставить новые не получалось. Изредка три-четыре безбашенных хмыря набирались наглости и принимались, выкрикивая мерзкие слова, шастать под ногами у неповоротливых атлантов. Другие пытались нацарапать гвоздем на ступне у крайнего атланта нечто выразительное, буквы в три-четыре. Дальше глубокомысленность хмырей не простиралась. Атлантам было не разогнать шуструю мелочь, мелькавшую слишком быстро для их каменных глаз. Они мало-помалу начинали злиться и грузно переступали с ноги на ногу, раскачивая тибидохские своды, что грозило обрушением кровли. Тогда кто-нибудь из старшекурсников вставал и, подняв перстень, отгонял их Мотисом-ботисом-обормотисом.

В Зал Двух Стихий вошел Баб-Ягун, таща тяжеленное магическое зеркало на бронзовой подставке. Шустрый внук Ягге отыскал его в кладовке рядом с магпунктом, в которой Поклеп хранил неисправные, недоукомлектованные или угасающие артефакты. Установив зеркало посреди зала, Ягун содрал с него паутину и протер запыленное стекло первой попавшейся скатертью-самобранкой. Это оказалось не самой удачной идеей, поскольку обиженная скатерть немедленно потекла вареньем.

Пока Ягун скреб в затылке, вспоминая очищающее заклинание, это уже сделал Шурасик, и зеркало приобрело вполне пристойный вид. Даже бронза немного отчистилась от зелени.

– Видали, что я нашел?! – похвастался Ягун. – Отличное магическое стекло! Знает все, что происходит в мире. И чего Поклеп засунул его вместе с хламом? Теперь осталось разобраться, как его запустить!

Он дважды обошел вокруг зеркала в поисках, нет ли где подсказки краской или карандашом – пожилые маги охотно подписывают артефакты, опасаясь в ответственный момент забыть, как ими пользоваться, – но ничего не нашел и наудачу выдал из Пушкина:

– Свет мой зеркальце, скажи да всю правду доложи…

Цитата возымела на стекло неожиданное действие. Бронзовая рама раскалилась.

– Ты, ты, ты всех милее… Отвали, царица! – огрызнулось зеркало.

– Какая я царица?.. – растерялся Ягун, но зеркало его не слушало.

– Ты, ты, ты! Она, она, она! Не ты, так она! Не она, так ты! Вы обе всех милее, психопатки! Забодали уже! Я за себя не ручаюсь! Заберите кто-нибудь от меня эту дуру, или я разлечуть осколками! – в истерике запищало оно.

– Похоже, оно глухое! С кем-то меня путает! – обиделся Ягун.

Шурасик с авторитетным видом поправил очки.

– Налицо все признаки магического шока! Другими словами, артефакт свихнулся от слишком продолжительного общения с царицей, которая задавала ему один и тот же вопрос… – сказал он.

– И что? Ничего сделать нельзя?

– Глобально нет. Это неизлечимо. А на время прочистить ему мозги, может, и получится, – проговорил Шурасик и забегал вокруг зеркала, что-то бормоча.

Мутное стекло, прежде не отражавшее ничего, кроме физиономии Шурасика и мозаичных стен Зала Двух Стихий, затянулось туманом.

– Хе-хе! Получилось! – радостно сказал отличник.

Туман мало-помалу рассеялся. На зеркале проступили мелкие, неотчетливые, быстро перемещающиеся силуэты разных цветов, мелькавшие снаружи купола Грааль Гардарики .