Дмитрий Емец - Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

Следующей авантюрой Ягуна был бег по зубцам стены с факелами в руках, который завершился тем, что малютка Клоппик нечаянно столкнул Демьяна Горьянова в ров. Из мрака послышался плеск – и все стихло. Встревоженные выпускники, окликая Горьянова, стали пускать искры и бросать факелы. Вода долго бурлила, выбрасывая белые пахучие фонтаны.

– Вольдемар, дорогой, я так счастлива! Давненько в Тибидохсе не было настоящих похорон! – бодро сказала Недолеченная Дама.

На нее зашикали. Тем временем на поверхность начали медленно всплывать дохлые лягушки. Ягун поспешно скинул обувь, собираясь нырять. Но тут, отплевывая воду, показался и Горьянов, живой, но взбешенный. Малютка Клоппик предусмотрительно скрылся и сделал это с такой исключительной ловкостью, что Горьянов так его и не нашел, хотя проискал до утра.

В три часа в сиянии радуг Гардарики , при многократных ударах грома прилетела загадочная и сама себе непонятная Ритка Шито-Крыто. Гуня метнулся к ней со штрафной чашей кваса. Привидения забили в бубны и яркими цыганистыми кометами заметались у стен.

Шито-Крыто приветствовали так долго и обнимали так крепко, что она даже заподозрила подвох.

– Один раз на меня так наваливался парень в метро. Я-то думала: любовь на всю жизнь, а он прорезал мне сумку! Я очень рассердилась! – сказала Ритка и так сдвинула свои темные брови, что только у Пупсиковой хватило ума спросить, что она сделала с тем парнем.

– Я? Ничего, – удивив всех, сказала Шито-Крыто.

– Как ничего?

– Повторяю: Я – ничего . Он-то думал небось, что у меня в сумке деньги, а там только и было, что кобра, скорпион и два тарантула, – пояснила Ритка.

– И ты носишь их в сумке? – охнула Попугаева.

Шито-Крыто наградила ее испепеляющим взглядом.

– Извини, Верб, но носить змей в кармане я не собираюсь! В карманах у меня яды! – отрезала она.

Часам к четырем Ягун заявил, что ему надоело быть тамадой, и вообще он оглох от собственного крика.

– Бедный! А ты не носись и не кричи! – сказала Лоткова, касаясь его лба своей прохладной, полной неисчерпаемого благоразумия ладонью.

– Ну уж нет! Я на это не согласный! Если я не буду так громко кричать, никто не обрадуется, когда я наконец сделаю паузу! – заявил Ягун.

Катя посмотрела на внука Ягге с терпеливой нежностью санитарки, которая объясняет психу, что с люстры лучше слезть. Люстра устала. Ей нужно немного отдохнуть и поклевать зернышек.

– И что ты этим хочешь сказать? – спросила она.

– Ничего! Я этим хочу помолчать! – сказал Ягун.

Передав бразды правления Склеповой, он отправился искать Таню. Ни ее, ни Ваньки Валялкина, насколько он мог видеть, в толпе не было.

Ягун покинул круг факелов и, нырнув в галерею, погрузился во тьму. Глаза не сразу привыкли к сумраку. Вкрадчивая тишина заполнила слух, который долго удавливал удаляющиеся голоса на стене. Поначалу Ягун хотел пойти по короткой галерее, которая позволила бы ему сразу оказаться на Жилом Этаже. Однако назойливый скрип колес и однообразное бульканье подсказали, что навстречу ему направляется Инвалидная Коляска.

Скрип – это еще полбеды. Коляску, когда она одна, легко убрать с дороги. Куда хуже бульканье. Оно означает, что на коляску уселся Синий Дядя, назойливый и тупой призрак, который в основном отсиживался в подвалах и наверх поднимался раза два в год, не чаще. Синего Дядю тоже можно прогнать дрыгусом , однако при этом вокруг разливается такая невыразимая, во всей глубине этого понятия, вселенская вонь, что глаза щиплет от слез, а душа терзается тоской.

Делать нечего. Пришлось Ягуну признать, что короткая галерея недосягаема, и отправиться кружным путем через Лестницу Атлантов и Зал Двух Стихий. Пробираться в темноте по Тибидохсу было удовольствие гораздо ниже среднего, тем более что Ягун сгоряча не захватил с собой даже факела.

На верхней площадке Лестницы Атлантов Ягун остановился. Выросший в Тибидохсе, он любил это место, хотя оно и считалось опасным, так как здесь нередко прорывалась нежить. Пахло гипсом и каменной пылью. Атланты вздыхали во мраке и шевелились, сотрясая своды магической школы. Их мраморные ноги белели в темноте.

Ягун стал спускаться. Ступеней через пять перед ним, едва не задев его колено, проскочил хмырь, похожий на Агуха. Противно скалясь, хмырь щелкнул на играющего комментатора кривыми зубами. Свод черепа у него задирался, откидываясь назад, как крышка мусорного бачка.

– Сдох-хнеш-шь! Скоро ф-фсе сдох-хнете! Я з-знаю! – шипел он.

– Что ты знаешь? – спросил Ягун.

– Не скаж-ж-жу!!! Только когда ты умреш-ш-шь!

– Ну жди, если не лень… Мотис-ботис-обормотис, – произнес Ягун, вскидывая кольцо.

Он не промахнулся. Искра попала хмырю точно в нос. Агух либо его родственник кувыркнулся вниз, ругаясь и считая ступеньки.

Ягун продолжал спускаться. Через несколько минут он внезапно услышал снизу шорох, увидел огонек свечи и сообразил, что кто-то поднимается ему навстречу. В планы внука Ягге не входило никого встречать, особенно здесь. Он кинулся вверх по лестнице, но неожиданный звук подсказал ему, что сверху тоже кто-то спускается, а он, Ягун, находится где-то между ними. Веселенькое положение!

Не задумываясь, играющий комментатор сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий магспирант Тибидохса: нырнул вправо и, присев, спрятался за ногу атланта. Если атлант что-то и заметил, то пройдет минут десять, прежде чем до него дойдет, что кто-то нагло спрятался за его ногой, и еще минут двадцать, прежде чем он сподобится – если ему придет на ум так печально пошутить! – наступить на Ягуна. Однако через полчаса Ягуна в тесной нише уже не будет.

Несколько секунд прошли в томительной тишине, а затем Ягун увидел доцента Горгонову. Медузия с озабоченным видом поднималась по лестнице со свечой в руке, прикрывая огонек ладонью. Почти сразу навстречу ей из темноты вынырнула грузная фигура в плаще.

Услышав шаги, доцент Горгонова остановилась и спокойно подняла голову. Ее волосы отливали медью. Их пряди негромко шипели, точно прикидывали, не превратиться ли им в змей. В темных глазах Медузии отблескивало пламя, отчего казалось, что свечи как минимум три. Одна самая маленькая в руках и две грозных и жарких – в глазах. Выглянув из-за ноги атланта, Ягун потерял равновесие и, пытаясь обрести его, оперся лбом о мраморную икру гиганта. Атлант пошевелил пальцами. Минуты через три, понял Ягун, до атланта дойдет, что ему щекотно. А там он или заржет басом, или лягнет его ногой. Если и не сейчас, то рано или поздно.

– Это вы, Медузия? – услышал Ягун неприятный голос.

– Вы угадали, Зербаган. Чтобы узнать человека со свечой с двух шагов, не нужно быть прозорливцем, – с насмешкой отвечала Медузия.