Дмитрий Емец - Таня Гроттер и перстень с жемчужиной

– Извини, Гунечка, я нечаянно. Ну позязя, прости девочку! Со сломанной ножкой я бы тебя еще больше любила. Ты бы был такой… такой несчастненький… Все бы говорили: она живет с ним из жалости. Романтично, правда?

Гуня положил ей руки на плечи.

– Я тебя придушу! – сказал он, однако Гробыня только фыркнула. Она видела, что Гуня остыл и дальше ворчания дело не пойдет.

– Ну все, Танька, пока! Надо пойти отоспаться пару часиков! Сегодня вечером побузим… Оторвемся по полной. В Зале Двух Стихий в восемь, да? – крикнула она и, махнув Тане рукой, отправилась дальше, буксируя за собой недовольного Гуню.

Ванька и Ягун успели вовремя, чтобы не упустить ничего интересного. Сыновья Гоярына щелкали зубами и бестолково выдыхали клубы дыма. Между ними стремительно проносился и непрерывно атаковал струями пламени крошечный дракон.

Обезумев от боли и ярости, сыновья хлестали хвостами и метались, налетая на жавшихся к земле игроков. Соловей, прихрамывая, быстро спускался с трибун, сердито грозя кулаком.

Ягуну тоже захотелось погрозить кулаком, и он стал озираться, размышляя, кому адресован жест Соловья. И запоздало понял, что грозит-то Соловей, собственно, самому Ягуну. Должно быть, по старой привычке считает его источником всех проказ.

– И как только этот мелкий нахал пролез под купол? – недоуменно крикнул Ванька, но тотчас сам себе дал ответ, вспомнив, что в одном месте, со стороны скамейки арбитров, купол имеет проход.

Снизившись, Ягун протиснулся в тот же проход для арбитров, что и дракон, и принялся гоняться за Тангро. То справа, то слева проносились струи огня. Сыновья Гоярына, не отличавшиеся сообразительностью, атаковали теперь всех подряд.

– Сдавайся, мелочь! Скидка выйдет! – вопил Ягун, однако Тангро не спешил воспользоваться его предложением.

С упрямством юркого истребителя, атакующего неуклюжие бомбардировщики, он жалил сыновей Гоярына то в шею, то в живот кинжалами своего пламени. Искристый сгоряча налетел на одного из игроков, и тот кувырком полетел с пикирующего матраца, едва успев пробормотать ускоренное тормозящее заклинание.

– Лови своего дракона! Он всех перекалечит! Лови! – кричал Ягун Ваньке.

Ванька хаотично размахивал руками. Он и глазами-то едва успевал следить за Тангро – где уж тут его схватить? Напрасно Ягун бросал пылесос из стороны в сторону, карликовый дракон был гораздо резвее его ревущей машины.

Внезапно свист, как штопор, ввинтился в воздух. Он был такой силы и плотности, что нельзя было даже сделать вдох. Казалось, свист втиснется в тебя и разорвет. А тут еще песок взметнулся в воздух, и сразу день стал ночью. Солнце исчезло и угадывалось лишь белым расплывчатым пятном.

Сыновья Гоярына не смогли удержаться в воздухе и по примеру всех драконов, попавших в бурю, стали искать себе убежище. Единственным подходящим убежищем оказались их собственные ангары, где ими немедленно занялись драконюхи.

Ванька и Ягун, сброшенные ураганом с пылесоса, повисли на ускоренных тормозящих заклинаниях. Ураган швырял их из стороны в сторону, и в его завываниях угадывалась чья-то непреклонная воля.

Когда Ванька почти уже лишился надежды, что когда-нибудь его перестанет швырять, ураган внезапно стих. Напоследок тугая петля свиста захлестнула Ваньку и Ягуна и бросила к ногам Соловья О.Разбойника. Сверху, почти на голову Ягуну, упал его пылесос. Единственный глаз Соловья О.Разбойника сердито перескакивал с играющего комментатора на Ваньку. Ягун увидел, как с песка один за другим поднимаются игроки младшей сборной. К некоторым из них бегут санитарные джинны.

– Вы сорвали тренировку! Едва не оставили Тибидохс без команды. Я не пытаюсь найти в ваших поступках логики. Я лишь спрашиваю: зачем?!! – сказал он с раздражением.

Послышались торопливые, точно воробьиные, удары крыльев, и на колени сидящему на песке Ваньке опустился Тангро. Неизвестно, где он переждал бурю, но вид у него был бодрый. И произошло странное. Соловей вдруг неуклюже – мешала негнущаяся нога – лег на песок и совсем близко посмотрел на Тангро. Того, что тот дохнет пламенем, Соловей почему-то не опасался. И, ощущая это, дракончик вел себя паинькой.

Ванька застыл. Он не верил своим глазам. Круглое, щетинистое лицо Соловья сморщилось. Из невидящего глаза, в который ударила когда-то стрела Ильи Муромца, по щеке скатилась слеза.

– Что с вами? Что случилось? – забеспокоился Ванька.

Соловей не ответил. Медленно, очень медленно он поднял руку и потянулся к Тангро. Дракончик, не любивший прикосновений, выпустил из ноздрей предостерегающую струйку дыма.

– Осторожно! Он так не любит! – предупредил Ванька.

Рука Соловья на несколько секунд застыла, а затем втрое медленнее продолжала приближаться. Делая пальцами ритмические движения, он завораживал дракона, удерживая его от огнеметания. Наконец палец Соловья коснулся носа Тангро, остановился на минуту, закрепляя успех, и уже решительнее скользнул по спине, не касаясь раскаленных зубцов.

– Пелопоннесский малый… Прекрасная благородная порода! Но откуда он у вас? Я думал, их всех уничтожили, – любуясь им, спросил Соловей.

Голос у него взволнованно дрожал. Драконы для драконбольного тренера были тем же, чем кони для опытного лошадника. Его воздухом, его жизнью.

– Уничтожили? Кто?

– Никто не знает. Пелопоннесских малых всегда было немного. Самое большее – несколько десятков. Редкая порода. Умные, неугомонные создания. Единственные ныряющие драконы… Прекрасно приручаемые, сообразительные… Столетиями они жили бок о бок с магами, как домашние звери. А потом, где-то около века назад, началось это , – отвечал Соловей.

– Убийства, да?

Тренер отвел взгляд в сторону, точно стыдясь глядеть на Тангро.

– Да. Их находили мертвыми каждое утро. Первое время никто не придавал этому значения, поскольку погибали они в разных странах, незаметно, а никто никогда не вел статистики. Лишь много времени спустя, когда пелопоннесских малых осталось меньше двадцати, кто-то отметил странное обстоятельство. Все драконы были уничтожены одинаково.

– Как? – быстро спросил Ванька.

Соловей зачерпнул горсть песка и, сильно сжав его, пропустил между пальцев.

– Превращены в камень и разбиты, буквально раскрошены в песок. Последних драконов пытались защитить, но это ни к чему не привело. Кто-то выслеживал их по одному и беспощадно убивал. Порой между нападениями проходили годы, а порой уничтожали по два дракона в ночь…