Фёдор Кнорре - Бумажные книги Лали. Повесть-сказка

- Вас же об этом просили, а вы, как свиньи, отвечали: «Нет заинтересованности». Упёрлись и перестали отвечать.

- Да, так было. Так было, - горестно кивнул человечек в камзольчике. - Я виноват, я передавал фиксации твоих пёстрых сказок, и они, как вся информация о Земле, шли в склады-архивы для последующей расшифровки и обработки. А там считали, что спешить с этим нечего. Земля снова, во второй раз, превратится в безжизненное тело, но пройдут опять миллиарды лет, и возродятся, разовьются на ней разные формы жизни, а мы, не торопясь, систематизируем всю массу накопленного материала.

И вот вдруг всё перевернулось…

Устарелые, громоздкие установки связи, очень похожие на целый ряд старинных органов, расставленных цепочкой по бесконечным залам, перестали существовать. Их просто не стало. Только в одном уголке ещё копошились с неимоверной быстротой чёрные существа, казавшиеся Лали чем-то вроде муравьёв.

- Слушай-ка, - сказала Лали, провожая глазами последних, исчезавших прямо в воздухе. - Это у тебя что? Такие малюсенькие роботики? Здорово они тут поработали!.. Да, кстати, мы вот уже который день болтаем, а я не знаю, как тебя зовут?

- У нас нет имён… Во всяком случае, не было… Зачем имена? У нас есть у каждого свой позывной код, который нельзя спутать даже во время пребывания в далёких районах Космоса. Но ты можешь, если хочешь, меня как-нибудь называть. Возьми что-нибудь из этих твоих… как вы называете, сказок, а?

- Ну, из какой? Я сначала думала, что ты покажешься мне каким-нибудь… ну, вроде зелёного чудовища… А ты просто небольшой человек. У нас бывают и меньше… Я тебя Чудиком буду называть, ладно?

- Хорошо, Чудик.

- А твои муравьишки-роботики исчезли.

- У нас совсем нет роботов. Это просто специально построенные существа для выполнения определённых задач… Если ты не устала, давай начнём ещё одну сказку. Знаешь, с меня настойчиво требуют. Просто ужас что творится.

- Чудик, а ты не выдумываешь? Меня правда кто-нибудь ещё слушает, кроме тебя, когда я тут читаю эти истории? Если хочешь знать, я устала. Расскажи-ка мне ты, в чём тут дело. Только не хитри и не говори, что я этого не пойму. Ты говори так, чтоб я поняла!

- Я объясню просто. Много ваших земных лет мы вели программу исследования жизни вашей планеты… Видишь, я стараюсь говорить вашими словами, всё называть принятыми у вас названиями… Так вот… назовём так: мой экипаж обнаружил среди бесчисленных других передач одну, очень отчётливую, чистую и совсем необычную. Мы стали её принимать и… ну, как тебе объяснить, записывать, фиксировать, сохранять в целости. Мы сами-то в экипаже не занимаемся анализом, а всё пересылаем дальше. Однако мы видим всё, что передаём, и тут начались кое-какие странности, и мне пришлось послать усилители… Ну, ты их ведь сразу заметила?

- Полушарики-то? Ещё бы их не заметить. У меня в голове делалось как-то легко и ярко сразу, как только они повисали надо мной.

- Да, да, они берут информацию без звуковых сигналов, очень чуткие, передают объёмно всё, даже музыку, которую ты слышишь: не звуки, а то, как ты её воспринимаешь… Так вот, мы сначала весь материал отправляли, а сами не могли разобраться, в чём дело. И вот однажды мне пришлось сообщить, что с частью экипажа что-то неладно: некоторые вдруг стали издавать какие-то прерывистые звуки, вызванные судорожными толчками диафрагмы, Я почувствовал, что это передаётся и мне. Ты рассказывала сказку. Мы впервые столкнулись с таким явлением. У вас это называется «смех». Оказывается, мы смеялись… Теперь-то я знаю.

- Постой-постой!.. Что же это, ты хочешь меня уверить, что вы на вашей дивной планете никогда не смеётесь? Вот уж не поверю.

- Это так. Над чем мы могли смеяться? Над зайчонком, вскочившим в лисью нору? Да у нас ведь не было никогда ни одного зайца, ни единой лисицы, хотя мы знали их изображения. Они казались нам бессмысленными.

- Ни зайчонка?.. Ни собачонки? Ну и планетка!

- Естественно. У нас нет никаких животных. Мы узнали об их существовании, только исследуя вашу планету. Но сразу же стала ясна нелепость и полная нецелесообразность пользоваться ими для добывания из них пищевых белков, каких-то мохнатых шкур, как это делалось недавно на вашей чудовищно несовершенной и беспорядочной планете. Над чем могли мы смеяться, когда у нас всё упорядочено, в норме? Все причины для недоразумений мгновенно устраняются, прежде чем они могут произвести какое-то воздействие на человека.

- Постой-постой! Ну а если злой толстяк шлёпнулся в лужу, никто бы не улыбнулся?

- Он не мог бы упасть, его вовремя скорректировало бы соответствующее приспособление.

- Но если бы было темно?

- У нас не бывает темноты. Всегда ровное, целесообразно отрегулированное освещение.

- Как прекрасно! Взбеситься от такой жизни можно! То-то вы могли спокойно наблюдать и дожидаться, когда целая планета превратится в обугленный шарик?

- Это вполне закономерно. Планеты сталкиваются изредка с другими космическими телами. Всё шло нормально, пока у нас на борту не началось нечто, что мы сочли лёгкой эпидемией. Но самое непонятное: она нам стала нравиться! Это было так необычно! По нашему тревожному сигналу специалисты провели научную проверку: отобрали двести вполне идентичных детей. Одной группе в сто человек показали со всей ясностью и пояснениями последний период, годы и месяцы жизни на Земле, показали, как должна закончиться жизнь, и все сто детей сохранили полное спокойствие, и уравновешенность, и равнодушие, как и следовало ожидать от нормальных детей. Второй группе, тоже из ста человек, полностью представили подборку из твоих передач, от самых простых к более сложным. Сначала они ничего не понимали, да и как могло быть иначе? Они видели то, что видела ты, чувствовали то, что чувствовала ты, а они ничего этого не умели… Ну, короче, началось волнение, испуг, радость, и кончилось всё полным беспорядком: они начали смеяться, они плакали, и тому подобное. Их быстро изолировали, а на их место пригласили уравновешенную контрольную группу. Но та показала себя ещё хуже: подумай только, они скучали, когда им вполне убедительно показывали, как прекратится жизнь на целой планете, а теперь вскрикивали от восторга, когда какой-то царевич Гвидон, спасая Лебедь белую, сбил злодея-коршуна! Им дела не было до какой-то Земли, на которой они видели целые стада коз, но они замирали от ужаса, когда какого-то одного-единственного Серого козлика люди хотели зарезать!.. Это так странно!