Джанни Родари - Путешествие Голубой Стрелы

Лошадь тронулась мелкой рысцой.

«Как жаль, что никого нет на улице, – думал Франческо, глядя на небо, которое только ещё начинало чуть-чуть светлеть. – Никто не увидит меня в коляске. Но когда я приеду домой, то, прежде чем слезть, позову маму. Она и братья подбегут к окну, и в это время я сойду с коляски. Вот вытаращат они глаза!»

Его веки становились всё тяжелее и тяжелее. Потом они сомкнулись, и он крепко заснул, убаюканный мягким покачиванием коляски, плавно катившейся по снегу.

Дневной свет вывел Кнопку из оцепенения. «Пока я ещё двигаюсь, – подумал он, – незачем умирать от холода на пороге необитаемого дома. Я слышал о собаках, которые умирают на могиле своего хозяина, но у меня ещё нет хозяина, а этот дом не могила. Разомну-ка я немного ноги».

Он попробовал завилять хвостом, но это ему удалось с трудом, так как хвост совсем замёрз. Затем он сунул нос в снег (от этого, он слыхал, согревается кончик носа). Потом Кнопка стряхнул снег со спины и отправился в путь. Куда? Неважно. Не всегда собаки знают, куда они идут. А это ведь настоящие собаки, так чего же вы хотите от игрушечного щенка?

Кнопка бродил по городу, увёртываясь от бесчисленных трамваев и проваливаясь в лужи.

Один раз в витрине он увидел своё отражение.

«Странно, – подумал он, – по-моему, я стал больше. Очень странно: за целый год в витрине Феи я не вырос ни на сантиметр».

Он прошёл мимо бронзового Памятника патриоту на лошади и окликнул его. Памятник не шевельнулся и не ответил.

Выпало много снегу, и борода патриота стала совсем белой, а лошадь покрылась холодным белым покрывалом. Кнопка несколько минут смотрел на него. Затем вздохнул и побежал прочь, потому что большой ком снега сорвался с гривы лошади и устроил щенку хороший душ, в котором он совсем не нуждался.

Внезапно раздался звонок. Кнопка обернулся и увидел ехавшего на велосипеде приказчика с большой корзиной за плечами. Щенок скрылся в подъезде и подождал, пока тот проедет. Он не очень доверял людям. В конце концов, это был дикий пёс, почти волк.

Правда, волк не лесной, а витринный.

Кнопку тяготило одиночество. Он так хотел бы поболтать с кем-нибудь. Разве можно жить без друзей, без товарищей? Он попробовал поговорить сам с собой. Пристроился около лужи и стал разговаривать со своим отражением.

– Куда ты идёшь, бедный, маленький, заблудившийся и замёрзший щенок? – спросил он.

– Куда ты идёшь, бедный, маленький, заблудившийся и замёрзший щенок? – ответила ему лужа.

– Что ты повторяешь мои слова, как попугай?

– Что ты повторяешь мои слова, как попугай? – ответило отражение.

– Дурак! – разозлился Кнопка.

– Дурак! – ответило отражение.

Видите, как плохо быть одиноким! Вас сразу обзывают разными нехорошими словами.

Сейчас Кнопка отдал бы половину хвоста, лишь бы найти товарищей. Он попробовал побежать за приказчиком, проехавшим на велосипеде, но тот уже уехал слишком далеко, и Кнопка, высунув язык от быстрого бега, вскоре отстал и потерял его из виду. Но вот с боковой улицы выехал другой велосипедист. Кнопка радостно бросился ему навстречу. От неожиданности велосипедист потерял равновесие и свалился в канаву, заваленную снегом.

– Паршивый щенок! – закричал он, слепил снежок и бросил им в щенка.

Снежок попал Кнопке прямо в глаз, и бедняжка с воем побежал прочь.

Какой успех! Чуть было не подружился с велосипедистом.

Он присел у какого-то дерева и стал лечить глаз, из которого непрерывно текли слёзы. Глаз невыносимо болел. Кнопка согласился бы вырвать глаз, только бы не чувствовать этой боли.

Рассвело. Небо уже не казалось таким низким и чёрным, оно стало серым и поднялось высоко над крышами.

«Будь сейчас луна, я смог бы повыть и полаять на неё, как делают другие собаки, – подумал Кнопка. И тут же возразил себе: – Другие собаки, но не ты, не умеющий лаять».

Над этим вопросом Кнопка размышлял долго. Почему он не умеет лаять? Может быть, он ещё маленький? Может быть, он мало упражнялся?

И вот он стал учиться лаять. Раздались жалкие и пронзительные вопли, от которых прослезились бы камни. Но у камней нет ушей, а у горожан есть. Одно, два, три окна распахнулись над головой Кнопки.

Несколько тазов холодной воды окатило Кнопку с ног до головы. С жалобным воплем он убежал прочь.

«Хороший результат! – думал Кнопка вне себя от отчаяния и смущения. – Ещё один такой душ, и я перейду в другой мир, так и не научившись лаять. – Бедняга совсем отчаялся. – Лучше бы я пошёл с моими товарищами. Теперь они сидят в тёплой комнате. Скоро проснутся дети и так обрадуются им! А чего я достиг своей преданностью Франческо? Щенок не должен позволять себе роскошь думать. Что мне теперь делать? Куда идти? Мне ничего не остаётся, как умереть».

Решив умереть, он растянулся на трамвайной линии. Первые трамваи уже счистили снег со стальных рельсов, и они отливали голубым светом в бледных лучах восходящего солнца.

Но вот рельсы слегка задрожали.

Приближался трамвай. Пора. Прощай, Кнопка, тебе не повезло в жизни. Так встреть смерть так же смело, как встретил её Генерал. Бродячие собаки на твоём примере поймут, что нельзя оставаться в мире одиноким.

Трамвай быстро приблизился, но в нескольких шагах от Кнопки резко затормозил. Вожатый спрыгнул на землю.

– Смотрите, щенок! Щенок, который хочет умереть!.. Видали вы когда-нибудь такую картину?

Кнопка вскочил и, поджав хвост от смущения, побежал прочь.

Даже умереть ему не давали спокойно.

– Эй, ты! – звал его вожатый. – Верный, Верный, иди сюда!

Он называл много имён, но Кнопка не ответил ни на одно, хотя прекрасно понимал, что у вожатого не было плохих намерений. Вернее, именно поэтому он и не отзывался. Он так отчаялся, что не желал больше ничьей дружбы. Ему хотелось только одного – умереть.

– Верный, Тузик, Ральф, Щенок, Послушный, иди сюда!

Кнопка даже не повернулся. Вожатый сел в трамвай, включил мотор и поехал дальше, сигналя и внимательно смотря на рельсы.

Кнопка спрятался за уличной тумбой. Трамваи с грохотом проходили в десяти шагах от него, но он не осмеливался выйти из своего укрытия. А как они весело сигналят, эти трамваи! Как сверкает солнце на трамвайных окошках! Какие симпатичные, добрые лица у вожатых! Видно было, что эти люди, не задумываясь, снимут с себя куртку, чтобы укрыть замерзавшего щенка, а по утрам будут кормить его белым хлебом, намоченным в молоке.