Валентин Лебедев - Заповедник Сказок 2015 [Том 5]

Дракон и драконоборец молчали.

— Всё, хватит! Жертвоприношений больше не будет. И без того уже это безумие длилось слишком долго. Вы оба сейчас поклянётесь мне самым дорогим, что у вас есть, что отныне с этим покончено! Иначе… — тут Линде не выдержала и разразилась слезами. — Иначе я застрелю сначала тебя, а потом тебя! А после пойду и сдамся в полицию! И вы оба будете гнить на городском кладбище, и ни один из вас не попадёт внутрь Горы. Попробуй тогда возродиться, ты, галльский аполлонишка! — она разрыдалась и принялась размазывать по лицу слёзы той самой рукой, в которой был револьвер.

— Линде! — умоляюще простонал Айхенхольц, пытаясь подняться хотя бы на руку. — Линде, ну что ты делаешь!

— Вурм! Ну, сделай хоть что-нибудь! Я не могу видеть, как она рыдает!

— Линде, я всё ещё истекаю кровью, и у меня, кажется, сломана рука! — напомнил о себе Айхенхольц.

— А ты… — вскинулась она, обернувшись к мужу. — А ты только попробуй ещё когда-нибудь меня бросить. После того, как женился… после того, как написал всё вот это! — и она рывком вытащила из-за выреза платья его прощальное письмо.

— У неё заряженный револьвер, с ней нельзя спорить, — напомнил Юбер.

— Да, это аргумент, — согласился Айхенхольц.

— Знаете, вы кто? — гневно воскликнула Линде. — Вы два придурка!

Юбер с готовностью закивал.

— Что ты решил? — спросила она упавшим голосом.

— Линдочка, я всё понял, — тихо ответил он. — Ты абсолютно права. Стоило дожить до двадцатого века, чтобы это услышать.

— Юбер, если ты способен полюбить кого-то из людей, научись и к другим относиться с доверием. Понимаешь?

— Ты права, — ещё раз кивнул он. — А теперь развяжи меня, пожалуйста, а то он, и в правду, истечёт кровью. Если боишься, можешь держать меня на мушке, пока мы не покинем Белую гору, — и Юбер устало улыбнулся. Она кивнула, подобрала лежавший в траве охотничий нож и перерезала верёвки.

Как оказалось, Юбер умел, если нужно, двигаться быстро. Не обращая ни малейшего внимания на нацеленное на него оружие, он перепрыгнул через цепь и кинулся к Айхенхольцу, Оглядел его, бросился обратно к Линде, схватил охотничий нож, метнувшись обратно, надрезал штанину и осмотрел рану. Скинул с себя куртку со свитером, стянул через голову рубашку.

— Ох, Юбер, на ком мы женились… — простонал Айхенхольц.

— Это ты женился, а не я, — сияя от счастья, Юбер в одной манке быстрыми и точными движениями рвал рубашку на длинные полосы.

— И всё-таки, несмотря на всё приведённые нам резоны… А-ай! Юбер, у меня, кажется, ещё и ребро сломано… Так вот, невзирая на восхищение красотой и скоростью проведённой операции, я бы не хотел дожить до того времени, когда нами будут командовать женщины…

— Не доживём, не доживём, — подмигнул ему Юбер, наклоняясь над ним, чтобы перевязать рану.

— Даже если умрём от старости?

— Да! Это я тебе гарантирую!

Юбер перевязал рану на ноге, потом соорудил для повреждённой руки шину из срезанных вишнёвых веток. Айхенхольц стонал и жаловался на жизнь, пока его высвобождали из плаща.

— Ох, Линде, Меч Карающий…

— Линде, снимай юбку, — прервал его причитания Юбер.

Она отложила револьвер и сняла из-под шёлкового платья пару нижних юбок. Юбер и их порвал на бинты. После этого он присел перед Линдой на колени и умоляюще посмотрел ей в глаза.

— Я не смогу его донести.

— А как же быть?

— Ну… придётся сделать носилки и нести его вдвоём.

Линде нахмурилась.

— Это значит, что тебе придётся убрать револьвер, — пояснил Юбер.

— Вы мне, между прочим, так и не поклялись, — с обидой в голосе напомнила она.

— Патрон, мы клянёмся?

— Клянёмся-клянёмся… Убери револьвер, Линде.

— И чем же вы клянётесь?

Они переглянулись.

— Так мы тебе и сказали!

— Ну и не надо… — обидевшись, пробурчала Линде. — Всё равно вы оба противные дураки. — Шмыгнув носом, она вынула из револьвера патроны. Потом встала, подобрала второй револьвер и заткнула их оба за пояс своего подвенечного платья.

Юбер нарезал жердей и, натянув на них плащ патрона и нижнюю юбку Линды, соорудил носилки. Начался длинный путь вниз. Юбер шёл впереди, Линде, облачённая поверх платья и торчавшей во все стороны разорванной фаты в куртку Юбера, из-за разницы в росте тащила носилки сзади.

— «Философский путь», — мрачно комментировал их дорогу патрон. — Тридцать три поворота до города!

Обзорная тропа, носившая это название, по счастью, отличалась не только извилистостью. Расставленные вдоль неё деревянные скамейки, на которые можно было возлагать носилки с раненым, оказались весьма кстати. Так, с остановками и передышками, они добрались до начала Пути философов, где уже начиналась, вернее, заканчивалась Бергштрассе. Здесь Юбер заявил, что оставит их, чтобы найти автомобиль.

— Вот-вот, — проворчал патрон, — А уже к вечеру все в Киршберге будут обсуждать, как на следующее утро после свадьбы Айхенхольц стрелялся с Лесеном из-за своей молодой жены.

— Пусть попробуют. А я расскажу, что на самом деле это мы с тобой стрелялись из-за Юбера.

Тот удивлённо оглянулся на них:

— Из-за Юбера? Вообще-то, по-хорошему, стрелялись из-за патрона.

— И единственный выстрел был почему-то произведён в меня, — с усмешкой прокомментировал тот.

Как только они остались одни, от его балагурства не осталось и следа. С мрачным и задумчивым выражением, он лежал на садовой скамейке, голова его покоилась на коленях Линде, прямо под «дуэльными» пистолетами, торчащими из-под её белого шёлкового пояса.

— Как ты там оказалась так вовремя?

— Ну, ты же оставил мне записку и завёл будильник.

— Будильник? Линде, я завёл его на пять часов!

— А-а… — рассмеялась она. — Всё понятно, это будильник, по которому встаёт Юбер. Эти часы минут на сорок спешат.

— Почему? — изумился патрон.

— Ну, он не любит вставать слишком рано. Поэтому ставит время так, как будто у него короткие волосы, и потом целый час моется и расчёсывается.

— Откуда ты знаешь? — ревниво спросил патрон.

— Ну, я же в лавке работаю. И не дрыхну до десяти.

— Понятно… Значит, этот чёртов будильник я заводил, уже совсем ничего не соображая… А ты, получается, примчалась спасать Юбера.

— Ну, ведь спасли же!

— Спасли… — вздохнул Айхенхольц.

Юбер вернулся на автомобиле и с врачом. Раненого осмотрели, перевезли на Киршгассе и там же, в спальне, быстро прооперировали, чтобы не сообщать в полицию. Когда хирург, настоятельно потребовав не тревожить больного, ушёл, все трое снова собрались в одной комнате. Внезапно раздался звонок в дверь.

— Никого сегодня не принимаем. Лавка древностей закрыта на переучёт, — раздражённо сказал Айхенхольц. Юбер вышел, и он снова погрустнел. Линде сидела рядом, всё в том же изодранном и измазанном зеленью подвенечном платье, хотя уже без фаты, пистолетов и башмаков. Из-за неглубокого выреза она выудила скомканные листки.