Валентин Лебедев - Заповедник Сказок 2015 [Том 5]

Леночка завела глаза.

— Вот оно тебе надо, Лёша? Ну, даже если вдруг твой, какой ты отец, сам подумай. А нам с Джари судьбу поломаешь. Он меня так любит.

— И я люблю, — выдохнул Лёха, закрыв лицо руками. Жесты, которые в кино и в книжках всегда казались ему преувеличенными, надуманными — да кто ж так делает! — оказались естественными реакциями тела, пытавшегося совладать с внезапной душевной болью.

— Любишь, так отпусти, — сказала Лена. — Не хочу быть бухгалтером ОАО «Делянка» Леной Арбузовой, а хочу быть домохозяйкой Хелен Хайкиннен. Растить детей и клубнику, путешествовать.

— Так это про деньги? — догадался Лёха. — Так у меня скоро… Я поэтому…

Леночка помотала головой, грустно и окончательно.

— Не про деньги. Не только. Про то, какую я жизнь хочу, какую семью, кем хочу быть. Я из тебя выросла, Лёша. Думаю, и ты из меня вырос, только не признаёшься себе. Тебе просто так удобно, по накатанной.

Лёха кусал губы, сердце рвалось, ошмётки падали в ледяную пустоту внутри. Леночка смотрела на него серьёзно и честно. Он вспомнил, как впервые поцеловал её, давно, в детстве, как укачивал её, рыдающую, когда умер её отец, как они гуляли и целовались ночи напролёт в Питере. Он поднял руку и погладил её по щеке. Кивнул. Не удержал всхлипа, пошёл от неё дальше в лес.

— Лёша, — позвала она ему вслед. Он обернулся.

— Беги! — закричала она, и тут рядом с Лёхой земля разорвалась, от сосны полетели щепки, а на поляну перед ним выехал танк. Танк был большой, зелёно-чёрный и пах смертью и болотом. Башня повернулась, дуло уставилось на Лёху круглой леденящей чернотой. Он инстинктивно нырнул с валуна, съехал по склону, помчался по дну оврага. Невозможность происходящего делала всё еще страшнее. Крапива, разросшаяся на склоне, тут же исхлестала его лицо, шею, руки. Всем телом он чувствовал дрожь земли — тонны тяжёлого злого металла мчались за ним по лесу, круша кусты, треща молодыми деревьями. Танк на ходу выстрелил в склон перед Лёхой, воздух сжался и разжался, земля вздыбилась. Лёха полез из оврага, рассекая руки ежевикой, хватаясь за ветки, не чувствуя шипов. Впереди была Рыжая Горка, сюда они с мамкой осенью ходили за черникой. Тяжело дыша, Лёха полез по мшистым валунам. Он был уже почти на самом верху, когда снаряд разнёс в щепки большую сосну рядом с ним. Тяжёлая ветка стукнула его по затылку, острый сук вонзился над глазом, мир залило кровью. Застонав, Лёха упал на колени, почувствовал внутри дурную лёгкость, ткнулся мордой в лесной настил — рыжие сосновые иголки, щепки, молодые кустики черники. Напоследок почувствовал, как тело — тяжёлое, не его — покатилось куда-то вниз.

— Шшш, лежи спокойно, дядя Лёша, — послышался над ним детский голос. На лицо полилась холодная вода. Лёха приоткрыл глаза, удостоверился: она.

— Тебя же нет, ты утонула, — простонал он.

— Ну, утонула, — не стала спорить Наташка. — Это ещё не значит, что меня нет.

Лёха с усилием подтянулся, сел.

— Я умер? — спросил он неуверенно. — Это Нижний Мир? Это меня Як сюда зафигачил?

— Нет. Да. Да, — закивала девочка. Лёха помнил её хорошо — дочка бабкиной соседки по даче, Леха там все лето после родительского развода проторчал. В лес ходили с пацанами, на озеро каждый день. Наташке было двенадцать, дитё дитём. Всё сидела с книжкой на скрипучих качелях в своём дворе. Когда Лёха выходил из дома с утра или окно открывал, начинала качаться и демонстративно читать. Тургеневская барышня, как же.

Как Лёха метался в тот день, когда она не выплыла из озера! Нырял весь день, до посинения, всё казалось, что вот-вот найдёт, что она ему в руки дастся, не зря же столько недель по утрам на качелях его ждала. Не нашёл, на второй день слёг с температурой. Леночка приезжала с ним сидеть, мамка отгулы брала. Лёха лежал в горячке и плакал, как маленький.

Сел, покачиваясь, потрогал лицо — кожа везде была целая, глаз на месте. Боль ушла. Наташка смотрела на него внимательно, без улыбки. Хорошенькая, светловолосая, очень маленькая.

— Почему ты утонула? — задал он вопрос, который терзал его семь лет. Она пожала плечами.

— Ногу свело. Я коленку за день до этого о забор звезданула, аж в ушах зазвенело, но потом прошло. А в холодной воде там что-то щёлкнуло, и нога стала тяжёлая, мёртвая. Я запаниковала сразу, позвать не успела, воды наглоталась. А у дна там течение, родник ледяной. Бывает.

Она огляделась, поёжилась.

— Давай, вставай, дядя Лёша, дальше тебя поведу. Пока нас Адольф на танке не догнал.

— Какой Адольф? — Лёха аж заикаться начал. — Ги-Гитлер что ли?

— Ну, конечно! — Наташка посмотрела с сарказмом. — Во всей Германии Гитлер единственный Адольф, как ты на всю Россию один Алексей.

Они шагали вдоль озера, стараясь держаться за деревьями. Лёха отводил тяжёлые еловые лапы, придерживал их, чтобы девочку не хлестнуло.

— Куда идём-то? — спросил он. Наташа встретила его взгляд спокойно, не моргая, как до этого Леночка, только глаза были голубые, светлые. Тут же у Лёхи опять стиснуло сердце, и вдруг подумалось: «Если это всё не настоящее, то есть ли хоть слово правды в их разговоре? Есть ли на свете разлучник Джари? Или сидит сейчас Леночка на работе, думает о нём, Лёхе, об их ребёнке, выбирает свадебное платье из журнала?»

— Всё правда, — сказала Наташа. — Мы не настоящие, мы из твоей головы, но мы — правда. А идём мы, чтобы ты шаманом стал.

Лёха остановился, как вкопанный.

— Чего? — сказал он.

— Айы Тойон, Творец Света, увидел с вершины Дерева Мира, что твоя душа находится между ветвей Древа, как и души всех будущих шаманов. Ну и плюс Як, когда читал, ошибок наделал. В общем, ты, дядя Лёша, в Нижнем Мире. И иначе как шаманом тебе отсюда не выйти.

— Но я же это… не якут, я русский, — запротестовал Лёха. — Як сказал, это всё только в крови. А я русский.

— Русский — в плечах широк, умом узкий, — пробормотала Наташа, потом кивнула. — Что ж, давай посмотрим в крови. Взяла его руку, поднесла к своему лицу и вдруг укусила за запястье белыми зубами, острыми, как ножи. Лёха заорал — боль пронзила такая, как будто вся кровь в каждом капилляре была под током.

— Не якут, русский, — сказала она, облизываясь. — А ещё — белорус, грузин, еврей, англичанин, чеченец, финн, узбек, украинец и — опа! — индиец! Его-то чего бедного сюда занесло? Дай-ка ещё! — Лёха не успел отдёрнуть, она снова схватила его руку, звенящая боль опять прошла по костям, в глазах потемнело, он застонал.

— А нет, не бедный, хороший, весёлый, счастливый индиец, — отрапортовала Наташка, вытирая окровавленные губы. — Вот тебе и раскладка по геному, дядя Лёша. Кровь мешается. Народы и их названия исчезают. Кровь остаётся. Айы Тойон, Повелитель Птиц, уже послал за тобой своего орла…