Валентин Лебедев - Заповедник Сказок 2015 [Том 5]

— Вряд ли, — беспечно возразил капитан. — По-видимому, это у них приветствие такое.

Аборигены Буджумии приплясывали на песчаном берегу и призывно махали.

— Уверены, кэп? — насторожился боцман, неохотно налегая на весло.

Над шлюпкой кружили любопытные буджумские чайки и резали острыми крыльями занесённые с побережья экзотические пряные запахи.

— До берега осталось полмили, — спокойно сказал капитан. — Сейчас узнаем.

— Земля новая, неизведанная… — неодобрительно пробурчал боцман, — как бы чего не вышло.

— Э, батенька, да вы пессимист! С таким настроением надо дома грядки окучивать, а не новые земли открывать! — пряча в усы лукавую улыбку, нарочито сурово ответил Селёдкин. — Если бы мы с вами не плавали вместе столько лет, дорогой Альберт Семёнович, я, чего доброго, мог бы заподозрить, что открытие новых земель вам не по душе.

Знал Селёдкин, как урезонить боцмана, знал! За живое взял. Ну, так на то он и капитан.

На берег, как и положено по уставу, первым ступил Селёдкин. Китель одёрнуть не успел, как следом выпрыгнул юнга Земляникин и воткнул в песок знаменитый вымпел бригантины «Софья».

Из пёстрой толпы навстречу шагнул дородный туземец. Не иначе, как местный вождь. Вскинув упитанный подбородок и гордо растопырив ноздри, абориген ударил себя в грудь, проклекотал: «Буджумдырхыр!» и торжественно разжал кулак: на ладони закопошились бурые муравьи. Дружной вереницей они пробежали по смуглой руке вождя до плеча, переползли на лицо и юркнули в широкие буджумские ноздри. Туземец смачно зажмурился и радушно, от всей души по-буджумски чихнул — толпа одобрительно загалдела, чумазая детвора радостно запрыгала.

Изрядно повеселившись, поднесли порцию ритуальных муравьёв гостям. Юнга Земляникин в растерянности густо покраснел лицом и замер. Боцман Дудкин на всякий случай покрепче перехватил весло. Однако Селёдкин, ничуть не смутившись, изучил на своей ладони полученных муравьёв, нашёл их числом двенадцать и удовлетворённо кивнул.

«Здравствуйте, дорогие буджумцы!» — сказал капитан и учтиво положил руку на плечо главному аборигену. Муравьи озадаченно завертелись: никогда ранее не приходилось им слышать такие речи, да более того, ползать по рукаву капитанского кителя. Страшны! Зато дорогу к ноздрям хозяина они знали прекрасно. «Эх, пропадай мои антенны!» — подумал главный муравей и отважно повёл свою команду к хорошо знакомому буджумскому носу. «Карамба!» — возмутился дородный вождь, но было уже поздно.

В ответ на новый громогласный буджумский чих с кормы бригантины «Софья» дали приветственный залп из пушки.

Заслышав, как чихают на корабле, вождь от зависти порвал на себе бусы. Аборигены, глядя на восторг вождя, пришли в радостное неистовство! Что тут началось! Как позже писал в своём дневнике юнга Земляникин, туземцы долго упрашивали капитана Селёдкина показать им тех муравьёв, от которых так мощно чихается морякам. Торговались, предлагали взамен три огромных термитника, большое стадо откормленных буджумских буйволов и даже камышовую чучу. Капитан дипломатически отказывался, ссылаясь на то, что дорога им предстоит дальняя, а без хорошего чиха в море, сами понимаете, совсем никак. И менять своих муравьёв на бурых никакого резону нет, ибо что такое бурые? Смех один, а не муравьи. Морякам они — как слону дробина…

Буджумцы понимающе кивали и ещё пуще проникались завистью и уважением к гостям.

Когда знойное буджумское солнце плюхнулось в океан, а измождённые ритуалом бурые муравьи под стрекот вечерних цикад поплелись на ночёвку в свои термитные норы, к большому праздничному костру, звеня браслетами, приковылял шаман, увешанный цветочными гирляндами. Присел на циновку, поджал под себя ноги — и давай до самого утра рассказывать заморским гостям вековые предания буджумской земли. С приходом шамана костёр прекратил трещать и разъедать глаза, присмирел и стал пускать дым ровной дугой в сторону окрестной горной гряды, очертаниями своими напоминавшей спящих вповалку сказочных великанов.

Эх, хороша страна Буджумия! Команда «Софьи» слушала шамана в полудрёме, словно зачарованная. И буджумское наречие звучало, будто родное.

Кого только не встретишь в портовых тавернах Лодырбурга, каких только разговоров не наслушаешься!

Серо-зелёный вид и антенны на макушке сразу выдавали в одиноком незнакомце лунатика. Антенны так обвисли, а выражение лица было такое кислое, что доктор Грошиков из сострадания подсел к нему поближе и по-приятельски завёл ненавязчивый разговор.

— Какими судьбами в наших краях?

— Вам интересно, как получилось, что я здесь? — переспросил лунатик. — Всё началось с того, что я получил мыслеграмму…

— Мыслеграмму?

— Да! Мыслеграмма — это такая кляуза, которая внедряется прямо в голову и зудит так, что приходится немедленно что-то делать. Поэтому я немедленно прыгнул.

— Куда?

— Вниз! Куда же ещё?

— Зачем?

— Потому что прыгать в воду не больно.

— Ах, вон оно что! Значит там, внизу, была вода?

— Да, в этом всё и дело. В мыслеграмме говорилось, что Земля наполовину покрыта водой.

— Так и говорилось? Наполовину?

— Нет, ну, не совсем, конечно. Говорилось-то совсем несуразное — будто земля покрыта водой на две трети, но ведь всякому хвастовству есть предел.

— Всё равно вы очень рисковали.

— Я сделал поправку на коэффициент хвастовства Зюкузяна, и вышло, что воды должно быть не меньше половины. Когда имеешь такой высокий показатель, не нужно быть отчаянным храбрецом, можно прыгать.

— Простите, но кое-что мне всё равно непонятно…

— Почему нужно прыгать? Но это же очевидно! А как же ещё убедиться, врёт или не врёт Зюкузян. Знали бы вы! Чего только о нём не говорилось в мыслеграмме…

— А вот коэффициент хвастовства — это что такое?

— Вы и этого не знаете?

— Вообще-то догадываюсь. Но хотелось бы знать точнее.

— Ну, как же? Живя в обществе, нельзя не знать коэффициент хвастовства тех, с кем имеешь дело. Это же важно! Понимаете?

— Вы хотите сказать, он есть у каждого?

— Несомненно! Странно, доктор, что вы об этом спрашиваете. Вы ведь доктор? Я правильно расшифровал ваши мысли?

— Да, верно, — не стал отпираться доктор Грошиков.

— Коэффициент хвастовства — это такая же уникальная штука, как и отпечатки пальцев или форма ушей, — продолжил лунатик. — Тем более, уж что-что, а коэффициент хвастовства Зюкузяна у нас каждому без калькулятора известен. Знали бы вы, сколько мыслеграмм приходится получать про этого хвастуна.