Любомир Фельдек - Синяя книга сказок

И стала дверь думать, как бы кота отблагодарить.

Всю ночь думала, а к утру вот что надумала.

Когда взошло солнышко, дверь сама отворилась и впустила к коту Котофею маленького человечка.

И с той поры впускала его каждый день.

На моей крыше лежало старое колесо, в том колесе было свито гнездо, а в том гнезде каждое лето жил аист Аристид. Осенью мы с ним прощались, обнимались, я дарил ему круг брынзы, говорил: «Ешь да вспоминай» — и аист Аристид улетал в теплые края.

Но весной снова возвращался.

Как-то раз он принес мне в клюве кокосовый орех, в другой раз — страусовое перо. Так и жили мы с ним дружно, припеваючи до новой осени.

Но однажды приключилась беда: в августе аист Аристид поранил крыло. Неосторожно поднялся в небо, и вертолет задел его пропеллером.

Вот уж и ноябрь на дворе, и крыло все не заживало, все не залечивалось.

— Знаешь что, Аристид, — говорю ему. — Перезимуй у меня. Я отведу тебе комнату в своем доме, поставлю проигрыватель, дам хороших книг, будешь слушать музыку да почитывать, глазом не успеешь моргнуть, как снова придет весна.

— Ах, ах! — завздыхал аист Аристид. — А что станется с моим другом слоном Джумбо? Ведь он ждет не дождется, когда я прилечу и принесу ему брынзы. Ходит по берегу Африки, глядит в небо — если я не прилечу, он решит, что я погиб, и умрет с горя…

— Не печалься понапрасну, — утешаю я аиста Аристида. — Слон Джумбо не такой наивный, мало ли что с тобой могло произойти — он не станет зря отчаиваться.

Что было делать? Крыло не заживало, хочешь не хочешь — пришлось аисту Аристиду перезимовать у меня.

В тот год стояли трескучие морозы, но аист Аристид не замерзал — днем и ночью топил я в его комнате печь. Как было обещано, я раздобыл для аиста проигрыватель, дал хороших книг. Он слушал Моцарта, читал Льва Толстого, а чтобы время бежало быстрее, по вечерам мы с ним играли в «дурачка».

Знали бы вы, как обрадовался аист, когда впервые увидел снег! Он уверял меня, что это взбитые сливки, пока я не принес ему с улицы горсть и не дал попробовать. Цветы, которые мороз нарисовал на стекле, аист Аристид хотел сорвать и поставить в вазу. А как он дивился, увидев за окном лыжников!

— Ну и чудны́е ноги! — качал он головой.

— Самые обыкновенные, — объяснил я. — Только к ним прикреплены дощечки.

— Экая глупость — прикреплять к обыкновенным ногам дощечки! — ворчал аист Аристид. — Куда легче ходить без дощечек!

И хоть тресни — убедить его, что по снегу легче ходить с дощечками, было невозможно.

Но что бы мы ни делали — играли в «дурачка» или глядели в окно, слушал аист Аристид Моцарта или читал Льва Толстого — в самый неожиданный момент он вдруг склонял голову и задумывался.

— О чем ты думаешь? — спросил я его, когда в первый раз увидел, как он печалится.

— Ах, Джумбо, Джумбо… — вздохнул аист Аристид.

Больше я ни о чем не спрашивал. Положил на стол кокосовый орех, служивший мне чернильницей, после того как я выпил из него кокосовое молоко. Заострил страусовое перо и говорю:

— Не вздыхай, Аристид, давай лучше напишем твоему другу Джумбо письмо.

И мы написали:

Дорогой Джумбо!

Сердечно тебя приветствуем и просим не грустить.

Дело в том, что аист Аристид поранил крыло и не смог улететь вовремя. Сейчас он в полной безопасности, зимует у своего друга писателя, в Африку прилетит только будущей осенью. Все равно в этом году брынза была невкусная. Береги клыки и чисти свой хобот.

Целуем тебя.

Твои…

И оба подписались.

— Ну вот, — говорю, — а теперь я схожу на почту.

Но не успел договорить, как вдруг — бац! — двери распахнулись. На пороге стоял слон.

— Джумбо! — воскликнул аист Аристид.

— Откуда ты взялся?

— Аристид! — воскликнул слон Джумбо. — Откуда я взялся, оттуда взялся! А привез меня вот этот широкоплечий человек.

Джумбо шагнул в сторону, и мы увидели широкоплечего человека.

— Черт возьми, — снова воскликнул аист Аристид, — где-то я вас, широкоплечий человек, видел!

— Еще бы! — кивнул широкоплечий человек. — Я пилот того вертолета, который нечаянно задел пропеллером ваше крыло. Весьма сожалею о случившемся. И чтобы хоть немного облегчить ваши страдания, привез к вам на вертолете гостя, вашего африканского друга.

— Ах! — со слезами на глазах воскликнул аист Аристид. — Я так вам благодарен! Вы избавили меня от всех страданий!

Что к этому добавить?

Отвел я комнату и для слона Джумбо.

Правда, пришлось проделать в стене большущую дыру, в семьдесят семь раз больше обыкновенной двери.

Слон Джумбо оказался первым слоном, посетившим наш город. А наш бургомистр получил похвальную грамоту за то, что позаботился, чтобы жители его города могли вблизи рассмотреть слона и таким образом пополнить свои знания по зоологии.

Вы спросите, при чем тут бургомистр? Ведь если бы он пригласил слона сам, чем бы еще все это кончилось, не будь моего гостеприимного дома? Ну да ладно, помолчим.

Скромность украшает человека.

Иду я раз по улице мимо универмага — вдруг прямо мне в ухо кто-то как закричит из репродуктора:

— Главное в человеке одежда! По одежке встречают, по уму провожают. А ты, дружище? Ну на кого ты похож? Галстука нет, ботинки нечищены!

— Некогда мне было, дружище, — отвечаю. — Я писал сказки о животных. Да и вообще не очень-то мне надо, чтобы меня встречали по одежке!

— Ладно, дружище! — кричит репродуктор. — Но хоть галстук-бабочку ты мог бы купить! Бабочка — это даже не совсем одежда. Бабочка напоминает нам о лесах, реках, лугах и росе… Бабочка — частица природы. Раз ты пишешь сказки о животных, ты должен любить природу — или я ошибаюсь, дружище?

— Ты прав, дружище, — отвечаю. — Природу я очень люблю.

— Вот видишь, дружище! — продолжает кричать репродуктор. — Купи же скорее галстук-бабочку, у нас богатый выбор!

Вошел я в универмаг и купил галстук-бабочку. Из универмага я вышел уже с бабочкой на шее.

Прихожу домой, собираюсь сесть за письменный стол и вдруг чувствую: что-то тянет меня и толкает…

— Что это тянет меня и толкает? — удивляюсь я вслух.

— Это я, Барушка. Твоя бабочка.

— Ничего себе! — еще пуще удивляюсь я. — Не для того я тебя купил, Барушка, чтобы ты мешала мне работать. Полно, перестань!

— Сейчас, — отвечает бабочка Барушка. — Сейчас перестану.

Да только я не знаю, что на языке бабочек означает слово «сейчас». Вероятно, совсем не то, что у людей. И бабочка Барушка продолжала куда-то меня тянуть. Долго ли, коротко ли — притащила к зеркалу. И вдруг как напустилась: