Миколас Слуцкис - Волшебная чернильница [Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка]

Как задумал Распорядкин, так и сделал. Стала фабрика выпускать горести.

Опять неудача! Никто не хотел эти горести покупать!

А кто купит и лизнет, тот так скривится, что целый день не может скулы свести.

Сняли Распорядкина и с конфетной фабрики, которая снова стала выпускать сладкие сахарные и шоколадные конфеты. Куда же теперь Распорядкина девать? А тут как раз ему стукнуло шестьдесят, и все обрадовались: пускай идет на пенсию, как все пожилые люди! Отдохнет, расскажет шалунье-внучке тысячу сказок. А шалунья она оттого, что растет без отца. Давно умер ее папа.

Вышел Распорядкин на пенсию, но, представьте себе! — Раса его не слушается. Он не знает сказок, не умеет их рассказывать, у него нет ни бороды, ни усов. Не за что дернуть, когда наскучит своими наставлениями и ежечасной зарядкой.

— С Расой мы знакомы, — оживился Колобок.

— Ну, если вы знаете Расу, то вам понятно, почему они не могли ужиться. Не добившись ничего от внучки, Распорядкин купил себе старый мотоцикл и записался в общественные регулировщики уличного движения. Днем и ночью носится на своем расхлябанном мотоцикле, ловит правых и виноватых!

— Но мы действительно были виноваты! — вздохнул Колобок.

— Не знали правил! — легкомысленно объяснил Колышек.

— Если вы не знали, то вина еще не так велика, — утешила их мышка. — Попросите горестей, и Распорядкин вас отпустит. У него все карманы набиты этой отравой, а никто не ест!

Друзья так и сделали. Правда, угостить их горестями попросил не Колобок, а Колышек.

— Ах, вам горестей? — удивился и обрадовался Распорядкин. — Дам, дам, сосите на здоровье.

Но тут же спохватился:

— А откуда вы, так сказать, слыхали о моих горестях? Ведь вы же из чернильницы?

— О, мы давно мечтали о горестях! — тараторил Колышек, повторяя за Мечтышкой все, что она нашептывала из-под стола. — И не только мы — все-все обитатели чернильницы!

— Все? Правда, все? Ну, тогда я быстренько… Раз, два, так сказать, закончу, и получите по пачке горестей.

Накарябав еще несколько предложений, он дал друзьям подписать протокол. Колышек поставил три крестика — так расписывалась старуха, которая семь лет качала его в зыбке. Колобок, внимательно наблюдавший, как водит пером Распорядкин, почувствовал, что может и сам начертить что-то в этом роде.

— А говорили, ты неграмотный, — подозрительно покосился Распорядкин.

— От вас научился! — порадовал его Колобок. Сам того не зная, он был на редкость способным к науке.

Мечтышка даже присвистнула от удивления. Неплохой студент мог бы получиться из этого хлебного человечка!

Удовлетворенный Распорядкин достал из ящика стола две туго набитых пачки — по одной на каждого нарушителя правил уличного движения.

— Ну, а теперь — марш! — скомандовал он подтягиваясь. — Не ешьте сладости — только горести, каждый час делайте разминку — и никогда не будете нарушать правила уличного движения!

— Видали? — Мечтышка довольно улыбалась крашеными губками. — Главное — изучить характер… Есть такая наука — психология… Я, видите ли, будущий психолог! Но для вас теперь не это важно. Самое важное для вас сейчас — помнить, что эти горести ни в коем случае нельзя есть! Да, да! До свиданья! Ауф видерзеен!

Мышка Мечтышка знала еще немецкий и английский.

Наука в наши дни поистине всемогуща, но и у науки есть свои пределы. Освободив друзей с помощью психологии на полчаса раньше, чем их выпустил бы Распорядкин, Мечтышка не могла предотвратить другие опасности.

А может быть, она слишком долго разглагольствовала о своих знаниях и прозорливости?

Так или иначе, Колобка и Колышка ждало суровое испытание.

Толстая черная дверь захлопнулась за ними, а улица — вы представляете? — кишмя кишит собаками и спичками. Зубарь созвал несколько десятков местных дворняг, которым надоело отираться на лестничных площадках. Семеро старушкиных поджигателей собрали тысячи новеньких спичек, которые только и ждали кого бы сжечь.

— Вот они, гав! Вот, гав! — залаяли собаки, а спички крепились и молчали, чтобы не вспыхнуть раньше времени.

— Покатишься, Колобок, со мною в сказку или хочешь, чтобы тебя тут же на куски разорвали? — поставив торчком синие уши, предъявил ультиматум полковник Зубарь.

Генерал Горячка, едва не воспламенившись от злости, прошипела Колышку:

— Сожжем! Испепелим!

— Не вернусь! — воскликнул Колобок, вскинув голову. Его широкий лоб заблестел от пота, как в тот день, когда добрые руки вытащили его из печи и обрызгали водой.

Колышек, хоть он и больше хорохорился, был гораздо трусливее приятеля. Однако, когда Колобок гордо крикнул: «Не вернусь!», он тоже пробормотал:

— Не… не…

Собаки завыли, завизжали, залаяли, а спички, чтобы не сгореть слишком рано, закружились в немом танце огня.

Пес-полковник помахал лапой генералу-спичке, чтобы та подошла посоветоваться. Но разве генерал, будучи рангом выше, пойдет к полковнику? Пускай полковник сам тащится, если ему охота. Уж что-что, а ржавая консервная банка куда красивее щербатой крышки от чайника. Поэтому союзники, побрякивая каждый своими знаками отличия, долго спорили, кому оставаться на месте, а кому подойти.

А неподалеку от того места, где они спорили, рабочие недавно рыли землю. Там все еще зияла незасыпанная яма, а рядом валялась вывороченная из тротуара цементная плита. Желтый песок в яме вдруг вспучился, превратился в круглый холмик. В тот же миг из этого холмика высунулся бинокль крота.

— Не теряйте голову, господин полковник! Не горячитесь, генерал! — проскрипел он, стряхивая с усов песок. — Техника всем показывает пример хладнокровия. Я вычислил математически, что выгоднее всего съесть и сжечь этих беглецов не здесь, а там. Свяжите их и доставьте туда живьем! Там никакие неучи не посмеют бросаться мотороллерами!

— Правильный совет, негодяй! — заявил пес-полковник. — Но почему он генерал, а я всего-навсего полковник?

— Прошу прощения, господин полковник, — крот все еще выковыривал песок из носа. — Но вы сами хотели быть полковником…

— Хотел, гав, хотел… А кто, как не ты, должен был сообщить, что у спичек не полковник, а генер-р-рал?

Спичка-генерал презрительно усмехалась с высоты своего генеральского величия.

— Смотр-р-ри, еще и насмехается! — прорычал Зубарь.

— Это дело поправимое, — засуетился крот. — Отныне и вы, господин Зубарь, — генерал! Прошу прощения за ошибочку, господин генерал, но пора действовать. Иначе злодеи убегут!

— Твоя правда, проклятый черныш! — похвалил произведенный в генералы Зубарь, у которого сразу улучшилось настроение. — А где взять веревку, чтобы их связать?

— Какие конопляные веревки были у бабки! — вспомнила генерал Горячка. — Жаль, не захватили с собой… Эх!