Миколас Слуцкис - Волшебная чернильница [Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка]

— Я сам! Не лезь! — пыжился Колышек, который вовсе не собирался ловить апельсин.

Колобку и не снилось, что Колышек такой хвастун. Одна щека в грязи, другая в саже. Он даже не глядит по сторонам, не интересуется миром. Шагает, надув обожженную щеку, чтобы все видели!

«Придется, наверное, расстаться, — грустно подумал Колобок. — Иначе… иначе и я стану таким же зазнайкой! Разойдемся, каждый своей дорогой… А так хорошо вдвоем: есть кому пожаловаться, есть кому тебя утешить… Опомнись, Колышек, дорогой! Неужели апельсин заслонил тебе солнце?»

Некоторое время приятели путешествовали без всяких приключений. Только Колышек уже не подбрасывал апельсин. Обхватив оранжевый мячик обеими руками, он с трудом нес его. Нет, апельсин не вырос, но почему-то стал тяжелее. С каждым шагом он все сильнее оттягивал руки, а просить помощи Колышек стеснялся. Ведь так расхвастался своей добычей! А кроме того, что он, совсем уж слабак — не в силах нести золотистое яблочко? Пыхтел, но тащил. Напади в это время враги — собаки и спички! — вряд ли друзьям удалось бы спастись. Ведь, когда нет единства, защищаться куда труднее.

А апельсин улыбался изнутри, сквозь толстую кожуру, хотя у него не было ни глаз, ни рта. Похоже было, он посмеивается над усилиями деревянного человечка. Казалось, стоит ему захотеть — он надуется, как шарик, и сам понесет Колышка. Но так только казалось, а на самом деле Колышек еле волочил ноги.

После долгого пути — не столь долгого, сколь тяжелого! — Колышек и Колобок вышли в предместье.

Вокруг домов с широкими окнами и веселыми балконами качались сосны, а в их тени паслись две белые козы. Точно такие, как в сказке. И мекали так же. Приятели до того удивились, что и про апельсин забыли. Тот покатился в траву, пламенея оранжевыми боками.

Человечки даже растрогались: они ведь так давно не видели таких белых-белых коз, с тех пор, как покинули сказку. Только им показалось странным, что одна из них, та, что поменьше, расхаживает по цветочной клумбе, а в бороде у козы застряли лепестки цветов.

— Эй, эй! — крикнул Колобок, которому стало жаль цветов. — Гони козу! Эй, пастух!

А пастух валялся неподалеку, грея живот на солнышке, и даже не пошевелился.

— Твоя коза? — спросил Колобок.

— Скажем, моя. А тебе какое дело?

— Что же ты ее в цветы пустил?

— Усмотришь тут. Некогда мне с козами возиться!

— Но ведь ты лежишь, ничего не делаешь?

— Что ты! Это только кажется, что я ничего не делаю. Я все думаю и думаю о своих заслугах. Вот они все тут записаны! — мальчик вынул из-за пазухи большую, пухлую тетрадь и помахал ею над головой.

— А что это такое — заслуги?

— Заслуги есть заслуги. Ну, как бы тебе объяснить? У кого есть заслуги, тот лучше других.

— Значит, если хочешь быть лучше других, надо пустить козу в цветы?

— Нет. Но тому, кто лучше, у кого имеются заслуги, бояться нечего.

— Странно!

— Ничего странного. В третьем классе кто получал пятерки по арифметике — ты или я?

— Да я и в школу-то не хожу…

— Ну так и не суй нос, куда не положено, — мальчик плюнул и попал себе на плечо — ведь он лежал на спине! — А я сам в прошлом году пятерку за пятеркой отхватывал. Я! Сам!

— А теперь?

— Теперь на тройках выезжаю.

— Так ты стал хуже учиться?

— Зато у меня есть заслуги: много прошлогодних пятерок!

Колобок подумал и спросил:

— А эти пятерки и есть все твои заслуги?

— Нет, какое там! Чтобы валяться и ничего не делать, надо иметь множество заслуг! — Мальчик схватил свою толстую тетрадь, полистал и ткнул длинным грязным ногтем. — Вот, нашел! Прошлым летом, тринадцатого июля, в одиннадцать часов, я сам принес матери три бутылки кефира… Я! Сам!

— Помочь маме — тоже заслуга?

— А как же! Так и мама говорит, и все дяди, знакомые и незнакомые. Спроси у них, если не веришь!

— А в этом году помогаешь?

— Стану я носить молоко, если у меня куча заслуг! — гордо ответил заслуженный хвастун.

Он был похож на туго набитый мешок, расползшийся от вечного лежания и безделья. Казалось, если Колышек своим острым ноготком проковыряет ему подошву — посыпятся опилки.

Колобок стоял, удивленно разинув рот.

— Заруби себе на носу, головастик, — важно поучал мальчишка, погрязший в заслугах. — Когда у человека появляются заслуги, ему уже ничего не надо делать.

— Совсем ничего? — никак не хотел поверить упрямый человечек.

— Абсолютно. Только и думай о своих заслугах да заботься, чтобы другие тоже не забыли их. Когда меня просят сбегать в магазин за молоком, я открываю вот эту тетрадь и выкладываю: «В прошлом году, тринадцатого июля, в одиннадцать часов, я сам принес три бутылки кефира…» Или: «В позапрошлом году пятнадцатого июня, в самую страшную жару, я сам дважды выгнал козу из цветника…»

Возле головы мальчика торчали колышки с картонными табличками.

Время от времени он вытаскивал один из колышков. Вытерев с таблички пыль и помахав ею над головой, он снова втыкал колышек в землю.

— Мух отгоняешь? — заинтересовался Колобок.

Заслуженный мальчик расхохотался. Его жирные щеки тряслись от смеха, как тесто в квашне.

— Ой, насмешил. Чуть не лопнул со смеха. Мух, мух… Думаешь, мухи такие дуры — не знают, на кого можно сесть, а на кого нет? Да человеку с заслугами даже муха досаждать не смеет… А эти колышки с надписями — плакаты!

— Плакаты? А чего они плачут, эти плакаты?

— Они не плачут — они рассказывают о моих заслугах! Пока я бодрствую, вот как сейчас, я сам себя прославляю. Ну, а когда засну? Ты бы прошел мимо спящего и никогда бы не узнал о моих заслугах. Так вот, эти плакаты так и кричат…

— О чем они кричат?

— Ну, например! — Мальчишка выдернул зеленую табличку. — «Я— самый добрый! Однажды кот Мурлыка просунул хвост в дверь. Я дал ему помучиться всего пять минут. Сжалился и выпустил!» А вот здесь написано: «Я — самый вежливый! Однажды, когда мне уже надо было выходить, уступил в троллейбусе место старушке. Пассажиры были в восторге!» Или вот: «Я — самый сильный!» А ты, презренный человечек, читать умеешь?

— Немножко, — замялся Колобок, который, как известно, не любил хвастаться.

— Ну так сам и читай. Человеку с заслугами нельзя переутомляться.

— «Я — самый щед-рый!», «Я — самый та-лант-ли-вый!» — по слогам разобрал Колобок. — «Я — са-мый кра-кра-си-вый!»

Последний плакат до того возмутил Колобка, что он не стал читать дальше. Если толстый, заплывший жиром мальчишка с одутловатым, старческим лицом объявляет себя красавцем, то чем не красавица лягушка из сказки? Та, что спасла Колышка от преследования спичек?