Астрид Линдгрен - Рони, дочь разбойника

– Как хорошо! – воскликнула Рони, когда дослушала все до конца. – Как хорошо!..

Наступила ночь, и вскоре весь замок Маттиса со всеми его разбойниками погрузился в сон. Не спал только сам Маттис. Он громко вздыхал и протяжно стонал, лежа на кровати. Конечно, Ловиса смазала его синяки и ссадины целебной мазью, но это не помогало. Теперь, когда поединок был уже позади, у него болело все тело, каждый ушиб, каждая царапина давала себя знать. Маттис не мог сомкнуть глаз, и его бесило, что Ловиса так спокойно спит рядом с ним. Наконец он не выдержал и разбудил ее.

– У меня все тело ноет. А ты спишь как сурок… – простонал Маттис. – Одна утеха, что этому негодяю Борке сейчас не лучше, чем мне. А может, еще и похуже! А?..

Ловиса повернулась к стене.

– Все мужчины… – начала она, но не договорила, потому что уснула.

Нечего старикам торчать на «медвежьих боях» и рассиживаться на холодных скалах, – строго сказала Ловиса, когда наутро выяснилось, что Лысого Пера трясет озноб, что у него ноют все суставы и он не желает вставать с постели. Впрочем, вставать он не захотел и после того, как озноб прошел.

– В конце концов, глядеть вокруг я могу и лежа не хуже, чем сидя, – сказал он.

Всякий день Маттис заходил в каморку Лысого Пера, чтобы рассказать старику, как протекает их разбойничья жизнь после объединения шаек. Пока все обстояло как нельзя лучше. Борка вел себя вполне прилично и не бунтовал. А вообще-то он толковый малый, и теперь, когда они действуют сообща, им одна за другой сопутствуют удачи, а солдат фогта они так ловко водят за нос, что сердце радуется.

– Вот увидите, скоро все солдаты сбегут из леса, – хвастался Маттис.

– Цыплят по осени считают, – бормотал Лысый Пер, но Маттис не обращал внимания на слова старика, да у него и не было времени долго тут рассиживаться.

– Мощи ты наши! – любовно воскликнул он и на прощание похлопал Лысого Пера по плечу. – Постарайся хоть немного мяса нарастить на свои кости, чтобы поскорее встать на ноги!

Ловиса просто из кожи вон лезла, чтобы угодить Лысому Перу. То горячий крепкий бульон принесет, то какое-нибудь особое блюдо, которое старик прежде любил.

– Ешь, пока не остыло, – упрашивала она, – хоть ложечку, чтобы согреться изнутри.

Но даже кипящий бульон не мог выгнать холод из тела Лысого Пера, и это тревожило Ловису.

– Надо перевести его сюда в зал, поближе к очагу, – сказала она как-то вечером Маттису. – Пусть отогреется у огня.

Маттис взял его на руки и, как больного ребенка, вынес из каморки и уложил на свою постель. Теперь Лысый Пер спал рядом с Маттисом, а Ловиса перебралась к Рони.

– Наконец-то я, бедняга, хоть немножко оттаю, – радовался Лысый Пер.

Наутро Лысый Пер отказался возвращаться в свою каморку. В этой широкой кровати ему было хорошо, он в ней и остался. Лежа, старый Пер наблюдал, как Ловиса управляется со своими домашними делами, по вечерам вокруг него собирались разбойники и хвастались своими подвигами, а Рони рассказывала о том, как они с Бирком провели этот день в лесу, и Лысый Пер был доволен.

– Вот так я и должен жить, пока жду… – сказал он как-то.

– Чего? – спросил Маттис.

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Лысый Пер.

Догадаться Маттис в тот раз так и не смог, но он с тревогой замечал, что старик день ото дня все худеет и слабеет, и спросил Ловису:

– Чего ему не хватает, а?

– Лет ему много, вот что.

Маттис с испугом поглядел на жену.

– Но, надеюсь, он от этого не умрет?

– Умрет, – сказала Ловиса.

– Молчи! – закричал Маттис и заплакал. – Я не позволю ему умирать!

Но Ловиса лишь покачала головой.

– Ты многое можешь, Маттис, – сказала она. – Но тут ты бессилен.

А уж как Рони беспокоилась о Лысом Пере! Чем больше старик ослабевал, тем дольше сидела она возле него. Теперь Лысый Пер лежал все чаще с закрытыми глазами, но иногда поднимал веки, глядел на девочку, улыбался ей и говорил:

– Радость души моей, смотри не забудь того, что я тебе сказал!

– Не забуду, – отвечала Рони. – Только бы найти его.

– Найдешь, найдешь, – уверял ее Лысый Пер. – Придет время, и ты его найдешь.

– Хорошо бы, – сказала она.

Бежали дни, и Лысый Пер все больше слабел. И вот настала ночь, когда никто не лег спать. Вся шайка собралась вокруг Лысого Пера – и Маттис, и Ловиса, и Рони, и все разбойники. Лысый Пер лежал неподвижно, прикрыв глаза. Маттис испуганно вглядывался в лицо старика, отыскивая в нем признаки жизни, но, несмотря на яркий огонь в очаге и резкий свет свечи, которую зажгла Ловиса, у кровати Лысого Пера было темно, и никаких признаков жизни Маттис заметить не смог. И тогда он закричал:

– Он умер!

Но тут Лысый Пер открыл глаза и с упреком поглядел на Маттиса.

– Нет, я не умер, – прошептал он. – Неужто ты думаешь, что я такой невежа, что уйду от вас, не попрощавшись?

Потом он снова закрыл глаза и долго лежал так, а все молча стояли вокруг и вслушивались в его прерывистое дыхание.

– А вот теперь пора, – тихо сказал Лысый Пер и снова открыл глаза. – Теперь, братья мои, прощайте… Я умираю…

И он умер.

Рони никогда не видела, как умирают люди, и она заплакала. «Но ведь старик так устал жить, – подумала она. – Особенно за последние дни. Может, он ушел куда-нибудь отдохнуть, и мы только не знаем куда». А Маттис шагал по залу из угла в угол, рыдая в голос и выкрикивая:

– Как же так? Ведь он всегда был, а теперь его нет. – Маттис все повторял и повторял эти слова: – Как же так? Он всегда был, а теперь его нет!

И тогда Ловиса сказала:

– Маттис, неужели ты не знаешь, что никому не дано быть всегда. Мы рождаемся, живем и умираем – таков закон жизни. Чего же ты убиваешься?

– Как мне его не хватает! – вдруг закричал Маттис. – Просто сердце останавливается в груди.

– Хочешь, я тебя обниму? – спросила Ловиса.

– Да! Обними, обними поскорей! – крикнул Маттис. – И Рони пусть тоже обнимет.

Так и сидел он, попеременно прижимаясь то к Ловисе, то к Рони, и оплакивал Лысого Пера. Сколько он себя помнил, Лысый Пер всегда был рядом с ним, а теперь его не стало.

На другой день они похоронили Лысого Пера у реки. Зима придвинулась еще ближе. Впервые пошел снег, и белые сырые хлопья падали на гроб, который несли на руках Маттис и его разбойники. Гроб этот Лысый Пер выстругал себе сам, еще когда был молодым, и всю свою жизнь хранил его в чулане для одежды.

«Разбойнику гроб может понадобиться в любую минуту», – говаривал в свое время Лысый Пер, а все последние годы удивлялся, что он ему все еще пока не понадобился.

«Все равно рано или поздно он мне пригодится».