Туве Янссон - Мемуары папы Муми-тролля

Клипдассы тотчас обратили свои взгляды на тетку Хемулихи и стали пристально рассматривать ее морду. После этого затихнувшее было на некоторое время глухое лязганье возобновилось с новой силой.

И тут… Все произошло с невероятной быстротой. Тысячи кишащих на палубе клипдассов вдруг ринулись через перила в воду, унося на своих спинах, будто на живом ковре, тетку Хемулихи. Дико крича и размахивая зонтиком, тетка Хемулихи перевалилась через поручни, и вся компания отправилась навстречу неведомой судьбе.

Снова все стало тихо и мирно. «Морской оркестр» поплыл дальше, словно ничего и не произошло.

– М-да… – протянул Юксаре и обратился ко мне: – Ты не собираешься снова ее спасать?

Рыцарские чувства призывали меня тотчас поспешить на выручку тетке Хемулихи, но мои дурные врожденные наклонности подсказывали: это ни к чему. И я пробормотал, что, дескать, уже слишком поздно. (Так оно, впрочем, и было.)

– Ага! – неуверенно произнес Фредриксон.

– Вот и конец ей, – заметил Юксаре.

– Печальная история, – сказал я.

– Извините! Это я виноват? – откровенно спросил Шнырёк. – Я ведь надеялся, что кто-нибудь сжалится над нами и съест ее. Это очень дурно, что мы ни капельки не расстраиваемся?

Никто не ответил.

Я не спрашиваю вас, дорогие читатели, что бы вы сделали в таком щекотливом положении.

Ведь я уже спас эту тетку один раз, а морры и вправду куда хуже, чем клипдассы, которые, вообще-то говоря, довольно добрые… Может, это для тетки Хемулихи только небольшая перемена обстановки? А может, с мордой поменьше вид у нее будет более приятный? Как вы думаете?

Что бы там ни было, по-прежнему светило солнце, а мы драили палубу (она стала совсем клейкой от щупальцев клипдассов) и не переставая пили хороший крепкий черный кофе. «Морской оркестр» продолжал скользить среди сотен мелких островков.

– Им когда-нибудь будет конец? – спросил я. – Куда мы приплывем потом?

– Куда-нибудь… или так… никуда, – произнес Юксаре, набивая трубку. – И зачем? Ведь нам и здесь хорошо.

Не буду отрицать, что нам было хорошо, но я стремился дальше! Мне хотелось чего-нибудь нового. Что угодно, но только пусть что-нибудь случится (конечно, кроме нашествия хемулей).

У меня было ужасное ощущение, что все великие приключения непрерывно случаются, сменяя друг друга, где-то там, где меня не было. То были яркие, пестрые приключения, которые никогда больше не повторятся. Я торопился, ужасно торопился! Стоя на носу, я нетерпеливо вглядывался в будущее, осваивая истины, приобретенные в результате Опыта. Их было пока семь, и вот каких:

1. Следи за тем, чтобы дети муми-троллей рождались в благоприятный с точки зрения астрологии момент, и обеспечь им романтическое вступление в мир. (Положительный пример: мой талант. Отрицательный: хозяйственная сумка.)

2. Не рассказывай о хемулях тем, кто торопится. (Положительный пример: Фредриксон. Отрицательный: Ежиха.)

3. Никогда не знаешь, что может попасть в сеть! (Положительный пример: нактоуз и анероид Фредриксона.)

4. Никогда не крась вещи только потому, что у тебя осталась краска. (Отрицательный пример: банка Шнырька.)

5. Не бойся никого, если даже это кто-то очень большой. (Положительный пример: дронт Эдвард.)

6. Будь храбрым, даже если ты маленький. (Положительный пример: я.)

7. Избегай спасать кого-нибудь в темноте! (Отрицательный пример: тетка Хемулихи.)

Пока я обдумывал все эти значительные истины, пароход миновал последний островок. Сердце внезапно подскочило у меня в груди, и я воскликнул:

– Фредриксон! Впереди – море!

Наконец это что-то случилось! Прямо передо мной расстилалось сверкающее, лазурное, сказочное море!

– Оно слишком большое! – сказал Шнырёк и заполз в свою банку. – Извините, но у меня болят глаза, и я не знаю, что и думать!

– Зато оно голубое и мягкое! – закричал Юксаре. – Давайте поплывем туда и будем только спать, качаясь на волнах, и никогда никуда больше не придем…

– Как хатифнатты? – спросил Фредриксон.

– Кто-кто? – поинтересовался я.

– Как хатифнатты, – повторил Фредриксон. – Они только и знают, что плыть да плыть… Нет им покоя.

– Вот именно, – радостно заметил Юксаре. – А я ужасно спокоен! И я люблю спать. А хатифнатты никогда не спят, они спать не могут. Они не могут даже говорить, они только стремятся доплыть до горизонта.

– И удалось это кому-нибудь из них? – полюбопытствовал я.

– Этого никто не знает, – ответил, пожав плечами, Юксаре.

Мы стали на якорь у скалистого берега. Даже сегодня мурашки пробегают у меня по спине, когда я шепчу про себя: «Мы стали на якорь у скалистого берега…» Впервые в жизни видел я рыжие скалы и прозрачных медуз – это удивительно маленькие, похожие на прозрачные зонтики существа, способные дышать и двигаться.

Мы вышли на берег – собирать ракушки.

Хоть Фредриксон и уверял, он, мол, сошел на берег, чтобы изучить место стоянки судна, что-то подсказывало мне: и он втайне заинтересовался ракушками. Прибрежные скалы перемежались с песчаными бережками, и представьте себе, как обрадовался Шнырёк, обнаружив, что каждый камешек на этих бережках был совершенно гладкий и круглый, как мячик, или вытянутый, как яйцо. Переполненный несравненным счастьем коллекционера, Шнырёк сбегал за кастрюлей и стал без устали складывать туда ракушки. Вода была такой чистой и прозрачной, что под ее зеленоватой толщей просматривалось волнистое песчаное дно, а скалы были теплыми от солнца. Ветер улегся, и на горизонте не было ничего, кроме беспредельной светлой и прозрачной водной глади.

Да и весь мир казался мне тогда огромным и беспредельным, а все маленькое виделось более приятным, чем сейчас, и как нельзя лучше соответствовало мне. Если вам понятно, что я имею в виду.

Но как раз в эту минуту мне в голову пришла новая мысль, которая кажется мне важной. Любовь муми-троллей к морю, должно быть, врожденная, и я с удовольствием вижу, как она пробуждается и в моем сыне.

Но, дорогой читатель, согласись, что суша вызывает у нас еще более сильное восхищение.

Когда плывешь по морю, горизонт кажется бесконечным и неколебимым. Нормальные же муми-тролли любят все переменчивое и причудливое, неожиданное и своеобразное: берег, который вместе с тем и земля, и вода, солнечный заход, который и мрак, и свет, и весну, которая и холод, и тепло.

Но вот снова наступили сумерки. Они опускались совсем бесшумно, сгущаясь медленно и осторожно, чтобы у дня хватило времени лечь спать. Розоватый западный край неба с разбросанными по небу маленькими тучками был похож на взбитые сливки, и все это отражалось в воде. Море было блестящим, как зеркало, и не предвещало никакой опасности.