Туве Янссон - Комета прилетает

Снифф ушел из Долины муми-троллей последним. Он шел по лесу и все время звал киску. И наконец он увидел ее. Она сидела во мху и умывалась.

– Привет! – крикнул Снифф. – Как ты себя чувствуешь?

Киска перестала умываться и посмотрела на него. Снифф осторожно подошел поближе и протянул лапу. Кошечка немного отпрыгнула назад, чтобы он не смог до нее дотянуться. Он несколько раз попытался приласкать ее, но она все время ускользала от него, хотя и не уходила прочь.

– Комета прилетает, – сказал Снифф. – Ты должна пойти с нами в пещеру, а не то она тебя раздавит в пюре.

– Еще чего! – сказала киска и зевнула.

– Обещай, что придешь! – строго сказал Снифф. – Обещай, слышишь? До двадцати часов!

– Ладно-ладно, – пообещала киска. – Приду после, когда захочу.

И снова стала умываться.

Снифф поставил блюдечко с молоком на мох, постоял немножко и посмотрел на котенка. А потом побежал к песчаному берегу. Муми-тролли как раз втаскивали ванну на скалу.

– Держи крепче! Тащи! – кричал папа Муми-тролля. – Она мне наехала на лапы! Не отпускай веревку!

– Она скользит! И мыльница все время застревает! – ответил ему сын.

Мама сидела на берегу и вытирала пот со лба.

– Ну и переезд! – вздохнула она.

– Что они делают? – спросил Снифф.

– Ванна слишком велика, – объяснила мама. – Ее никак не втащить в пещеру. Снорк хотел устроить собрание по этому поводу, но нам некогда. Теперь они решили втащить ее наверх, чтобы закрыть дырку в потолке. Охо-хо-хо-хо!

– А я встретил свою киску, – сообщил Снифф. – И она обещала прийти до восьми часов.

– Это хорошо, – сказала мама, – очень приятно. Ну, я пойду постелю постели в пещере.

Оказалось, что ванна закрыла почти всю дыру в потолке пещеры. Вот повезло! Понемногу все пожитки перетаскали внутрь, и мама занавесила вход одеялом.

– Ты думаешь, оно выдержит? – спросил Муми-тролль.

– Мы сейчас обработаем это одеяло моим подземным маслом для загара, – сказал Снусмумрик. – Погляди-ка! Это масло выдержит любую жару.

– А пятен от него не останется? – спросила мама. Она вдруг схватилась лапками за мордочку и воскликнула: – Где философ?

– Он не захотел идти с нами, – объяснил папа. – Он сказал, что подобные вылазки ничего не дадут. И я не уговаривал его. Гамак я ему оставил.

– Охо-хо! – вздохнула мама, продолжая готовить обед на примусе. Было без пяти семь.

Они уже ели сыр на десерт, когда услышали, как кто-то царапается у входа в пещеру. Чья-то усатая мордочка высунулась из-под одеяла.

– Вот как, значит, ты все-таки явился?! – сказал Муми-тролль.

– Что поделаешь, в этом гамаке такая жарища. И я решил: в пещере, наверное, прохладнее.

Философ с достоинством прошествовал в угол и уселся.

– Ты не встречал котенка, когда шел сюда? – спросил Снифф.

– Нет.

Папа Муми-тролля завел свои часы и сказал:

– Ну вот, стало быть, мы уже готовы. Сейчас ровно восемь.

– Тогда мы еще успеем съесть и торт, – решила мама. – Снифф, ты куда его поставил?

– Куда-то вон туда, – ответил Снифф, показывая в угол.

– Куда? – спросила мама. – Я его не вижу. Выхухоль, где торт?

– Не видел я ни котят, ни тортов! – сердито ответил философ. – Я их не вижу, не пробую и не дотрагиваюсь до них. Мне не до того, я размышляю.

Хемуль засмеялся, продолжая клеить марки в свой альбом.

– Вы правы, – заметил он, – кругом суматоха, одна лишь суматоха.

– Но где же он может быть?! – воскликнула в недоумении мама. – Милый Снифф, не мог же ты съесть по дороге весь торт?

– Он был слишком большой, – ответил, не смущаясь, Снифф.

– Так ты все-таки съел его? – крикнул Муми-тролль.

– Только звездочку на верхушке, и она была ужасно твердая, Морра ее побери! – еще громче крикнул Снифф в ответ и залез под матрац, не желая больше на них смотреть: ведь на торте было написано: «Моему любимому Муми-троллю», а вовсе не «Моему любимому Сниффу». И кисонька не пришла, хотя был уже девятый час.

– Ой-ой-ой! – воскликнула мама и села на стул, ведь она порядком устала.

Фрёкен Снорк строго посмотрела на философа.

– А ну-ка, поднимись на секунду! – велела она.

– И не подумаю! – огрызнулся философ.

– Ты сидишь на торте Муми-тролля, – сказала фрёкен Снорк.

Тут философ взвился и… Ох! На что был похож его зад! Ох! На что был похож торт!

– Ну зачем же это-то было делать! – воскликнул Муми-тролль. – И это торт в мою честь!

– Теперь я буду ходить липкий всю жизнь! – завопил философ. – Я тут ни при чем! Сами виноваты!

– Успокойтесь, успокойтесь, – проговорила мама. – Ведь торт остался, только изменилась форма!..

Но никто ее не слушал.

Снусмумрик захохотал. А Снифф, думая, что смеются над ним, вылез из-под матраца и закричал:

– Плевать я хотел на ваши паршивые торты! Они ведь для Муми-тролля, а вовсе не для меня! Небось никто не подумает, что кошки любят сливки, никто о них не заботится! Пойду поищу свою маленькую кисоньку, одна она любит меня!

Он юркнул под висящее у входа в пещеру одеяло и исчез.

– Какой ужас! – воскликнула Муми-мама. – Конечно, надо было написать: «И моему любимому Сниффу». Как же это я не сообразила!

– Теперь ты должна сделать для него что-нибудь очень приятное, – с серьезным видом сказал папа.

Мама кивнула. Она решила подарить Сниффу изумруды своей бабушки. Из них получится прекрасное ожерелье для маленькой кошечки…

Снусмумрик приподнял одеяло и выглянул из пещеры.

– Может, мне сходить за ним? – спросил он.

– Подожди немножко, – сказала мама. – Ему хочется побыть одному. Он скоро вернется.

– Ну а что будет со мной?! – не унимался перемазанный кремом философ. – Неужели никому здесь нет дела до того, как я выгляжу?

– Абсолютно никому, – откровенно признался Муми-тролль. – У нас есть дела поважнее. А это все пустяки.

Снифф был до того расстроен и зол, что забыл, как страшно ему было раньше в лесу. Казалось, будто деревья вырезаны из красной бумаги. Лес стоял неподвижный, тени здесь не было вовсе, горячая земля хрустела под лапами. Снифф утешался лишь тем, что он произвел впечатление на остальных, что их сейчас, наверное, терзают угрызения совести.

Он пошел дальше в лес, думая о том, как плохо они поступили с ним. Сердце его отчаянно колотилось. «Сейчас они сидят в пещере и лопают свой паршивый торт, – думал он. – А я один на всем белом свете не прячусь, хотя мне страшно. Плевать мне на них! Плевать на всех и на все! На кометы тоже. И на кошек. Абсолютно на все!»