Юрий Круглов - Жили-были

И встретил их в избе старик — седая голова, седая борода. «Долго, — говорит, — зятек, ждали мы тебя».

И вышла затем красавица, за руку вывела ребеночка по третьему году: «Смотри, Иванушка, какой у тебя сыночек подрос!» — «А пусть растет, — говорит дед, — нам это добро надобно».

Поздоровался молодец с женой, и стали они жить ладком. И я у них в гостях был, пиво пил, сладким медом закусывал.

Раз, это дело было великим постом, я ходил за лыком да и заблудился в лесу. Ходил, ходил, и уже наступила ночь, а выйти никак не могу. Услышал, кто-то кричит: «Свети светло!» Я подхожу и вижу: сидит на лесине леший и ковыряет лапоть, а когда луну закроет облаком, он и кричит: «Свети светло!»

Я взял здоровую хворостину, подошел потихоньку и, когда он вскричал «Свети светло!», вытянул его хворостиной по спине. Как он вскочит да ходу, а сам кричит: «Не свети, не свети!»

Подумал, что месяц его хлестнул.

Нанялся в одну деревню пастухом мальчик- сирота, лет этак пятнадцати. Ну, а пастухово дело трудное: за каждой коровой ведь не убегаешься и не усмотришь: иную в день-то раз и увидишь. Нанялся мальчик пастухом, да до того измаялся, что чуть жив ходит, да и в стаде пошло неладно: либо корова завязнет в болоте, либо медведь изранит, или волк, либо какая домой не придет, а за это всяк бранит, да еще и приколотит. Горе парню, хоть в деревне не показывайся.

Сидит он раз вечером на дороге да плачет с устали, бегавши за коровами, и видит, что идет к нему старик. «Чего, парень, плачешь?» — спрашивает он. Парень молчит. «Ну, говори же!» — «Да вот так и так», — и рассказал все свое горе… «Ну, ладно, — промолвил старик, — я твоему горю пособлю. Давай-ка свой крест да пояс».

Парень отдал и то, и другое. Взял это старик и ушел в сторону и долго там был. Наконец, зовет парня. «Смотри, — говорит, — вот тебе крест и пояс. Крест не носи, пока пасешь коров, а пояс повяжи на себя, и коли придет время гнать из деревни скот, то ты подтяни его потуже, а выгонишь из деревни — приослабь, а уж коли отгонишь версту или больше — и совсем отпусти, и тогда ложись спать и спи спокоем; а будет вечер — затяни опять пояс, но не туго, а со слабиной; а коли услышишь коровьи колокола, то и крепко подтяни: уж тут у тебя все коровы и будут до единой, и гони их домой. Только в этот вечер ты собери всех коров сам, а там будет легче — я тебе пособлю. И когда ты отпасешь, то лапти, в которых ходил в лес, брось вот на это место, где мы стоим с тобой».

Старик завернул за сосну да и сгинул: внутрь ли ушел ее али сквозь землю — парень не видал, а только старик пропал.

Собрал, хотя и с трудом, парнишка вечером коров, а наутро сделал так, как велел ему старик. Погнал из деревни коров и пояс ослабил; коровы пошли врассыпную, а прогнал с версту — и совершенно ослабил: коровы все — по сторонам и с виду пропали. Шел было пастух сначала во след, да где — и не видать никого. Однако лег и заснул. Просыпается, а уж солнце на два кнутовища от заката. Призатянул он пояс и стоит… Прошло полчаса этак или больше — слышит, стали около позванивать колокола и показались скоро коровы. Он затянул пояс покрепче — коровы все около него и собрались, да так и наступают на него. И погнал их пастух домой, и были все налицо и целехоньки.

Таким манером пропас он все лето, а в конце лапти свои оставил под сосной, как велел старик.

А это значит плата ему; хоть лапти, а плата.

В одной деревне жил богатый мужик. Он построил новый дом, а к нему в дом повадился ходить ночевать леший. Нельзя стало мужику жить в доме, он перешел в старый.

Дожили до осени. Шел солдатик со службы. Дело было вечером. Он попросился у этого мужика ночевать. Хозяин пустил, ужином накормил и увел в новую избу спать. Подумал, что, может быть, солдат знает, как от лешего избавиться.

Только солдат расположился на печке спать, вдруг зашумел ветер, так что вся изба задрожала. Отворились двери, и в избу вошел мужичок среднего роста, в белом зипуне. «А! Служивый здесь?» — «Здесь. Выпросился ночевать». — «Ну, хорошо. Я тоже ночевать пришел. Мы с тобой полалакаем».

Забрался мужик на печку, а служивый зажег лучину огня и засветил. «Ну что, служивый, табачок нюхаешь?» — «Нюхаю». — «А у меня как раз табак вышел весь. Пожалуйста, одолжи мне своего табачку!» — «С удовольствием, что ж!» И солдат подал свою берестяную тавлинку. Мужичок в одну ноздрю нюхнул, а в другую было нечего: он уже табакерку выколачивал. «Ох, дядюшка! Как ты нюхаешь! И самому ничего не осталось». — «Ты, — говорит, — знаешь, служивый, кто я такой?» — «Да уж какой леший нюхает пуще тебя!» — «Это я самый и есть».

Тогда солдат спрашивает: «А что, вы помираете или нет когда-нибудь?» — «Мы никогда не помираем; мы ходим по лесам, по домам, и вот если попадется под ногу игла, как ступим на иглу, тут и помрем». — «А как же ваши телеса убирают? Ведь вы велики!» Леший говорит: «Запрягай хоть пятнадцать лошадей и никогда нас не вывезти! А привяжи курицу и петуха на мочалко, пугни их, и они утащат, а ветер дунет, ничего не будет».

Легли они спать. Солдату не спится. Через некоторое время зажег он опять лучину, смотрит, а леший уснул: сам лежит на печи, а ноги на полатях у стены. Солдат вынул из ранца иголку и воткнул лешему в пятку. Леший стал помирать и растягиваться, так что стены затрещали.

Утром приходит хозяин. «Ну что, служивый? Каково ночевал?» — «Да, хорош твой ночлег! Смотри, какой леший лежит!» Хозяин обрадовался, думает: «Только выбросить его, и все! Больше ходить не будет».

Солдат собрался и ушел.

Мужик выломал простенок меж окон, привел трех меринов, привязал лешего за ноги и давай понукать, а веревки рвутся, леший с места не шевелится. Подумал мужик: «Раз солдат его ухаял, он может и убрать». Запряг телегу и поехал за солдатом.

Настиг в поле и говорит: «Эй, служивый! Поедем ко мне: убери его! Сколько возьмешь с меня?» — «Сто рублей». Мужик посадил солдата в телегу и привез домой.

Солдат поймал курицу и петуха и привязывает их мочалкой к лешему, а мужики над ним смеются: «Три мерина не могли вывезти, а он курицу и петуха привязывает!»

Солдат все приготовил, пугнул курицу и петуха, они побежали и вытащили на улицу лешего.

Ветер дунул, и лешего не стало.

Как ехать из Лижмы на Шуньгу, проезжаешь мимо избушки, живет в ней сердитый хозяин [16] Леший. , оттого ее обегают, редко заезжают туда поодиночке. И ехал зимой добрый молодец по этому пути, в верстах двух от избушки сломались у него сани. Кое-как добрался он до избы, дальше ехать не на чем, да и нельзя: уж очень озяб. Вошел он в избу и слышит: на полатях кто-то стонет. Вот он помолился, перекрестился, на все стороны поклонился, достал себе из сумы хлеба и рыбник, сам закусил, а чего не съел, на печь положил. Оттуда проговорило тихим голосом: «Благодарствуешь, кормилец, на памяти; обогрейся и ничего не бойся».