Юрий Круглов - Жили-были

Дьякон согласился.

Приходит воскресенье. Народ валит со всех концов, в церкви просто не вместиться. Началась служба. Поп поет, кадилом машет, оно так и дымит. Вдруг встал — руки кверху и запел: «Аврааме, Аврааме, сошли с неба огненное пламя!»

Дьякон зажег десять фунтов льна и как бросит из купола вниз. Народ весь на коленки, крестится. Поп тут, конечно, обрадовался, еще лучше поет, кадилом машет, взад и вперед так и мечется. Второй раз запевает: «Аврааме, Аврааме, сошли с неба огненное пламя, чтобы все убедилися, в этой церкви молилися, в грехах спокаялися!»

Дьякон сверху еще сбросил двадцать фунтов. Тут уже все на коленях плачут и молятся. Мужики, бабы видят, что раз такие чудеса творятся — готовы сами себя отдать. Деньги бросают не в тарелку, а в решето! Поп от радости просто земли под ногами не чувствует. И в третий раз опять запевает: «Аврааме, Аврааме, сошли с неба огненное пламя, обожги нечестивым бороды, чтоб все убедилися, в этой церкви молилися, в грехах покаялися!»

Дьякон зажег пуд льна и как бахнет: дыму нашло — полная церковь! А мужики готовы все, что ни есть, отдать, чувствуют, что грешны перед богом: в церковь эту не ходили. А поп от радости себя не помнит, видит, что все снова переходят к нему в церковь богу молиться, и в четвертый раз запевает: «Аврааме, Аврааме, сошли с неба огненное пламя!»…

А из купола дьякон как закричит: «Бес долговолосый, тебе хорошо внизу плясать, а я тут в дыму совсем задохся! От радости забыл, что ли, что было три головки льна куплено?» И лезет оттуда.

Народ глаза вытаращил, опомниться не может. Старухи крестятся, думают: «Не дьявол ли?»

Но дым разошелся, все признали дьякона и ушли из церкви.

Раз в сельскую церковь во время вечерни залетел воробей. Дьякон его полотенцем выгоняет: «Киш, окаянный, киш, антихрист, киш, дьявол безрогий!» Гоняется за воробьем по всему алтарю.

Услыхал поп и говорит: «Отец дьякон, ну разве можно в священном месте такие грешные слова говорить? Вы бы полотенцем-то махнули получше, он и улетел бы к чертям!»

Жил-был поп. Того наймет работника, другого — всё работники не уживаются. Пошел поп на базар, навстречу мужик. «Как, согласен в работники ко мне?» — «А как плата?» — «А как служить будешь, а то за один хлеб». — «Нет, — говорит, — так не пойдет, мне плата нужна! Дочки есть?» — «Нет, дочек нет», — «А попадья есть?» — «Есть». — «Ну, вот условие: год служу, два с попадьей живу». — «Нет, — говорит поп. — Так не пойдет!»

Пошел дальше, мужик забежал вперед переулком да подмазался опять ему навстречу, выскочил. Поп: «Ну как, добрый человек, идешь ко мне в работники?» — «Почему не пойти, а как плата?» — «Ну, хлебом и два рубля в месяц. (Два рубля были деньги.) Как тебя зовут?» — «Иваном».

Пошли к попу. Месяц, два живет работник, вот поп и говорит ему: «Поехали работать». А на какую работу, не сказал. Они быка забили, шкуру сняли, погрузили на телегу, взяли продуктов, лопаты, кирки, ломы. С утра день до вечера едут на закат. Работник спрашивает: «Что это, батюшка, там светит?» — «А это солнце закатывается».

А это медная гора светила. Подъехали они к ней в сумерках, поп напоил работника, накормил, тот уснул. Пробудился — темно: он зашит в шкуре воловьей. Катался, катался, шов лопнул, поглядел: солнышко печет и увидел, что оказался на горе. Рядом лом, кирка, лопата, хлеба кусок. Как попал? Пока спал, птица его унесла на гору. А поп кричит снизу: «Ну, работничек, потрудись! Я потом приеду, укажу тебе, как спуститься».

А чистая медь на горе. Ну, работник кидал, кидал медь с горы, поп загребал ее, набрал полную телегу. «Ладно, — говорит работник, — я устал!» Хлеба съел кусок. «А спасибо!» — говорит поп и уехал.

Работник ходил, ходил, нигде не мог спуск найти. И нашел гнездо птицы той, что занесла его на гору, в нем три птенца, а птенцы — с журавля! И как раз гроза, туча подошла, он этих птенцов зипуном прикрыл и так до утра пробыл.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Утром птица налетела и хочет его со скалы сбросить, а птенцы закричали: «Мама, мама! Он нас спас от грозы!» — «Ну, спасибо, добрый человек! Что себе сделать за это?» — «А что сделать — спустить на землю!» — «Ну, садись, — говорит, — на меня, ближе к шее!»

Сел, ухватился покрепче — раз, и на земле оказался. И думает работник: «Неужели к попу пойти второй раз? Нет, не пойду!» Пошел домой. День, два. «А, была не была!» — привязал бороду, опять пошел на базар. Тот же поп навстречу. «Здорово, добрый человек. Пойдешь ко мне в работники?» — «Ну, чего же не пойти, пойду!» — «Ну, едем со мной. Как зовут?» — «Петрованом».

Привез домой, напоил, накормил; день-два пожил — никакой работы не дает. И вот опять приказывает вола колоть. Вола закололи, шкуру сняли, сели на телегу и поехали. Солнце на закате стало. «Что это, батюшка, там выплывает?» — «А это солнце серебрится». Ну, солнце и солнце. Приехали к серебряной горе, поп его снова напоил, накормил — а тому ладно, будь что будет! — и в шкуру зашил. Утром работник пробуждается, чувствует, что темно да тесно, а он в шкуру зашит. Катался, катался, шов лопнул — оказался он на серебряной горе. Поп кричит: «Эй, Петрован! Сбрасывай что там есть, у тебя лопата и всё, а потом укажу спуск».

Работник давай катать, сыплет ему серебро, тот подбирает. «Ну, работничек, спасибо!» — «А где же, батюшка, спуск-то?» — «А ищи! На том конце, от солнца!» И уехал.

Ходил, ходил работник, не мог найти спуска.

Увидел гнездо, остановился, в гнезде птенцы большие, и как раз гроза; он закрыл птенцов зипуном и так пересидел до утра. Утром большая птица прилетела, хотела его скинуть со скалы, а птенцы закричали: «Мама, мама! Он нас от грозы спас!» — «А спас, так спасибо, добрый человек! Что тебе сделать?» — «А спусти на землю!» — «Ну, садись к шее ближе!» Он сел — раз, и на земле оказался.

Пошел в третий раз к попу в работники нанялся. Другую бороду приклеил — поп не узнал. Тут уж он попа обдурил: напоил, в шкуру зашил, на золотую гору птица его унесла. Утром поп пробуждается: «А где я? В шкуре!» Катался, катался, разорвал шов, а работник внизу похаживает: «Эй, батюшка! Подрой-ка мне лопаткой!» Тот стал рыть, работник целую телегу нагрузил золота. «Хватит, батюшка, не кидай, не надо больше!» А попу жалко золота. «Езжай, — говорит, — домой да еще приезжай, я еще нарою!» — «Ладно, батюшка, вали!»

Работник поехал, поп золота подрыл еще, а работник не приехал, ему больше не нужно золота. Поп ходил, ходил по горе, спуска не мог найти, нашел гнездо. Гнездо разорил, птенцов сбросил, сам забрался в него. Утром птица прилетела (а он успокоился, спит) и расклевала его.

Работник же золото в деньги перевел, беднякам отдал все серебро и медь, да и золота прибавил, женился на попадье и стал жить-поживать, добра наживать.