Владислав Крапивин - Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота

– Изумительно! – продолжал радоваться Евсей Федотыч. – Вот, извольте взглянуть. Эта граненая пробка – восемнадцатый век. Стиль «алмазное барокко», очень редкий. А это – тоже редкость. От графина, которые в двадцатых годах выпускались на местном заводе «Красный стеклодув». Их сделали очень мало, потому что завод скоро сгорел. Злые языки тогда острили: «Красного стеклодува» склевал красный петух…» Давайте мы их пока положим вот здесь… – И Евсей Федотыч пристроил пробки на каминной полке. Там уже лежало десятка полтора графинных пробок самой разной формы.

Леша спросил:

– Но это, наверно, не вся ваша коллекция?

– Что вы, что вы! У меня несколько тысяч… Я их вам покажу, разумеется, если вы интересуетесь.

– Конечно, интересуемся, – воспитанно сказал Леша. Ему и правда стало любопытно. Не так, чтобы очень сильно, но все-таки…

– Благодарю вас… Я ведь, позвольте похвастаться, не совсем рядовой коллекционер, а член Международной ассоциации собирателей графинных пробок. И даже имею диплом и почетный знак Хрустальной затычки второй степени. Да-с… Мои коллекции были на выставках в Цюрихе и в Монако. У меня богатейшая переписка с коллекционерами разных стран, в том числе и с самыми знаменитыми – профессором Гансом Зоммерциммером и виконтом де Бугенвилем… А началось, если хотите знать, в детстве, со стеклянной пробки, которую я нашел на свалке. Она так заворожила меня своим сверканием, что я с той поры уже не оставлял этого увлечения. Я даже пошел учиться в архивный институт специально для того, чтобы побольше иметь возможностей знакомиться с документами о графинном производстве разных эпох и стран. С тех пор я проработал в архивах пятьдесят лет и все это время собирал свои коллекции..

«Чем только люди не занимаются…» – подумал Леша. А Даша спросила:

– Скажите, пожалуйста, а почему вы собираете только пробки? Без графинов?

Евсей Федотыч опять уронил и поймал очки и значительно поднял палец.

– О! Серьезный вопрос! Но его задают люди, не знакомые с глубиной проблемы… Причин тут много. Прежде всего дело в том, что графины недолговечны. Они часто бьются, а пробки после этого владельцы выбрасывают. Тут-то они (пробки, а не владельцы, естественно) и попадают к коллекционерам. Это первое. А второе – то, что графин и пробка лишь на первый взгляд одно целое. На самом деле это разные вещи. Пробка – отдельное произведение искусства. Графин может быть самым простым, а в пробку мастер вкладывает душу. Вот, например. – Он взял с полки прозрачный шарик со стерженьком. – Видите?

Леша и Даша присмотрелись и восхищенно засопели. Внутри шарика искрился парусами крошечный стеклянный кораблик.

– А вот, извольте взглянуть…

Это была пробка-чертик. Веселый такой бесенок с черными глазками и рубиновыми рожками.

– Или вот… – На стеклянном кубике виднелась матовая письменная вязь. – Здесь, если приглядеться, стихотворение Александра Сергеевича Пушкина «Что смолкнул веселия глас…»

Потом Евсей Федотыч продемонстрировал еще стеклянного рыцаря, крошечный хрустальный глобус и прозрачную головку в турецкой чалме…

Леша и Даша мигали от удивления.

– Но, если смотреть глубже, дело не только в изящных и хитрых формах. Есть еще одна сторона данного вопроса. Для меня она имеет первостепенное значение. Я пишу сейчас об этом большую научную статью «Внутренние свойства графинных пробок»…

– А разве… такие бывают? – нерешительно спросила Даша.

– Представьте себе! Ведь за каждую пробку много-много раз берутся человеческие руки. Не правда ли? А у человеческих пальцев и ладоней есть способность передавать свойства своего хозяина предметам, которых они часто касаются. А эти предметы, в свою очередь, могут переносить данные свойства на других людей… Я открыл, что графинная пробка – великолепный аккумулятор человеческих способностей, характеров и талантов… Я понятно выражаюсь?

– Вполне, – учтиво сказал Леша.

– Конечно, если хозяин графина был человеком скучным и неинтересным, то и в пробке ничего не останется. А если графин принадлежал скандалисту или жулику, то и заразиться недолго… Но представьте себе, что пробка жила в графине, из которого пил когда-то знаменитый музыкант! Вы подержите ее в руках и… ну, может быть, вы не станете вторым Моцартом, но понимать музыку будете гораздо лучше… Или, скажем, пробка из графина талантливого математика…

– Или художника! – шумно подскочил Леша.

Евсей Федотыч вздрогнул, опять подхватил очки и торопливо закивал.

Даша сказала маминым тоном:

– Как не стыдно перебивать… Евсей Федотыч, у вас нет пробки, которая раньше была у вежливого и воспитанного мальчика? Н е к о т о р ы м было бы очень полезно подержать ее в руках…

Лешу это задело.

– А нет ли у вас пробки, которая была у девочки, которая никогда не лезла в воспитательницы? Н е к о т о р ы м она тоже очень бы пригодилась…

Евсей Федотыч засмеялся.

– Вероятно, есть, но сразу не отыскать. Зато я могу вам на деле показать чудодейственные свойства пробки от графина, который в давнее время принадлежал китайскому целителю Бун-Дун-Чуну. Одну минуту…

Евсей Федотыч засеменил в своих шлепанцах к двери и скоро вернулся. Пробка оказалась простым стеклянным цилиндриком, даже никакого иероглифа на ней не было.

– Неприметная на вид, да. Но… Вот у вас, молодой человек, я вижу под глазом синяк. А сейчас его не будет…

– Где синяк? – забеспокоился Леша. Даша пригляделась.

– Лешка, правда! Под левым глазом…

– Судя по всему, вы недавно дрались, – торжественно произнес Евсей Федотыч.

– Что вы, он не дрался! Он вообще никогда не дерется!

Леше это не понравилось. Получалось, что он тихоня из тихонь!

– Неправда! Я в мае дрался, в школе, когда Мишка Тузыкин стал дразниться! У меня даже запись в дневнике есть!

– Подумаешь, запись! Это тебе ваша Леонковалла Меркурьевна из вредности написала. А драки вовсе и не было. Мишка полез, а ты и стукнуть-то его побоялся… Евсей Федотыч, он всегда боится другим больно сделать. Даже из своей рогатки ни разу ни в одного воробья не выстрелил, только аптечные пузырьки расшибает…

Даша думала, что хвалит брата: вот какой он добрый. А ему показалось, что в этих словах он выглядит как трусишка.

– Ничего я не боюсь! Глупая какая…

– Н и ч е г о не боишься? – сменила тон Даша. Потому что обиделась. – А кто пищал при ангине, когда медсестра с уколом приходила?

– Это потому, что я был ослабевший от температуры!.. Зато я не пищу один в темноте, как н е к о т о р ы е. И щекотки не боюсь. А н е к о т о р ы е верещат, когда издалека покажешь, как пальцы шевелятся…

– Дорогие гости! – повысил голос Евсей Федотыч. – Мы отвлеклись от главного вопроса. Неважно, дрался уважаемый пациент или нет. Главное, что синяк, так сказать, налицо. И сейчас мы его уберем, да-с… Позвольте… – Он взял Лешу за подбородок и потер у него под глазом холодным стеклом. – Гм… Странно… Что это с ней? Потеряла свои свойства от старости?