Фольклор - Исландские сказки

Чёрт без колебаний пошёл на эти условия. Вечером он спустился с мешком на морское дно и начал собирать в него. Когда прошла треть ночи, чёрт заглянул в мешок, тот был уже наполовину полон. Чёрт в предвкушении, что теперь-то уж он справится, стал собирать ещё усерднее.

Когда до конца ночи осталась треть, чёрт снова заглянул в мешок, и тот опять был полон наполовину. Теперь он заторопился изо всех сил и бросал монеты мешок грудами. На рассвете он снова заглянул в него, и тот опять был полон не больше, чем наполовину.

Тогда чёрт удивился, осмотрел мешок и сказал:

— Нельзя было надеяться, что дела пойдут лучше. Это проклятая жадность священников, которую никогда не утолишь.

Всё же он принёс мешок Сэмунду.

Тот захлопал в ладоши и сказал:

— Это слишком мало, ты никогда не получишь меня и с тем уходи.

Чёрт понял, что ему не удастся получить Сэмунда, и убрался восвояси.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Как-то раз зимой у чёрта порвался кожаный ремешок, Сэмунд приказал ему снова сшить его.

Чёрт взял тогда бедренную кость от лошади, продел в отверстие в кости бычью жилу и начал шить, используя кость вместо иглы, а жилу вместо нитки. Сэмунд увидел это и засмеялся.

Тогда чёрт говорит:

— Вот так я шью, Сэмунд, крепко и надёжно.

Сэмунд взял ремешок, разорвал его по шву и сказал, что то, что крепкое, хвалить не нужно.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Когда Сэмунд Мудрый лежал на смертном одре, и люди решили, что он умер, у него зашевелились три пальца на правой руке (которыми держат писчее перо), словно они хотели что-то обхватить.

Люди долго пребывали в сомнении, что это значит. В конце концов к пальцам стали подносить различные предметы, но они продолжали шевелиться, пока не принесли перо, тогда один палец согнулся вокруг него. Затем пальцам протянули бумагу, и тогда согнулся второй палец. Тут, разумеется, для третьего подали чернильницу.

После этого пальцы написали «Песнь о солнце», и как только она была окончена, они отпустили письменные принадлежности, обессиленно замерли и больше уж не шевелились.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Когда Сэмунд лежал на смертном одре, ему на ноги лёг чёрт. Это показалось Сэмунду неприятным, и он захотел избавиться от него до того, как умрёт, ибо понял, что тот задумал схватить его душу сразу же, как только та расстанется с телесной оболочкой.

Тогда он сказал чёрту, что тот всегда сопровождал его, словно преданный пёс, и делал всё, что он ему говорил. Теперь же он намерен в последний раз обратиться к нему с просьбой, от выполнения которой для него многое зависит. А попросил он принести ему одну каплю крови из бока Иисуса Христа.

Тут чёрт ушёл и больше не вернулся.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Когда Кальв Арнасон был в Чёрной Школе, говорят, он посулил себя чёрту. Вернувшись в Исландию, он захотел во что бы то ни стало освободиться от своего обещания, но не знал, как поступить. Однако он счёл разумным отправиться к Сэмунду Мудрому и попросить его разрешить своё затруднение. Сэмунд посоветовал ему вырастить телёнка и назвать его Арни, затем он должен вырастить другого телёнка от этого быка и назвать его Кальвом:

— Это и будет Кальв Арнасон.

Кальв сделал так, как научил Сэмунд. А через некоторое время пришёл чёрт и сказал, что хочет получить Кальва Арнасона. Кальв ответил, что так тому и быть; взял он телёнка, которого вырастил, принёс его чёрту и говорит:

— Вот тебе Кальв Арнасон.

Чёрт не смог возразить, хотя посчитал, что обещание ему не выполнено, и всё же пришлось ему смириться с тем, что больше он ничего не получил от Кальва Арнасона, который умер в глубокой старости.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Однажды Каульвюр, который вместе с Сэмундом учился в Школе Чернокнижия и которого Сэмунд в свое время избавил от черта, сказал своим домашним, что он хочет посетить Сэмунда и посмотреть, сможет ли он превзойти старого друга в черной магии.

Приехал он в Одди, так назывался хутор, где жил Сэмунд, и постучал в дверь. Сэмунд послал работника узнать, кто приехал. Работник никого не увидел, вернулся и сказал, что там никого нет. Снова раздался стук. Сэмунд послал другого работника, но и тот никого не увидел, хотя все постройки обошел.

Наконец постучали в третий раз. Сэмунд вскочил и говорит:

— Видно, гость все-таки хочет, чтобы его нашли.

Вышел он сам и увидел Каульвюра сына Ауртни. Друзья сердечно обнялись. Каульвюр попросил разрешения остаться, и Сэмунд пригласил его в дом. Но Каульвюр сказал, что надо сначала стреножить его лошадь.

— Хоть и неловко обращаться к тебе с такой просьбой, но мне было бы приятно, если бы ты сделал это сам, — сказал Каульвюр.

Сэмунд обещал все сделать собственноручно и ушел. Он не возвращался так долго, что Каульвюр даже удивился.

— Ты что же лошадь стреножить не можешь? — спросил он Сэмунда, когда тот вернулся.

— Стреножить лошадь дело нехитрое, — ответил Сэмунд, — если б только я знал, где у нее ноги.

— Думаю, они у нее под брюхом, как у всех лошадей, — сказал Каульвюр.

Сэмунд опять ушел надолго, но нам так и неизвестно, удалось ли ему в конце концов стреножить ту лошадь.

Вернувшись, он попросил гостя пожаловать в дом. Сам он прошел вперед со свечой и остановился в сенях. Каульвюр хотел войти следом, да потерял дверь и никак не мог отыскать ее. Тут и жена Сэмунда вышла узнать, кто к ним приехал.

— Мой друг Каульвюр, — ответил ей Сэмунд.

Жена удивилась, почему он не приглашает гостя в дом.

— Давно уж пригласил, — ответил Сэмунд.

Тогда она хотела сама пойти за гостем, но Сэмунд не позволил. Долго им пришлось ждать, покуда Каульвюр нашел двери и попал в дом. Он был сам не свой от злости и попросил хозяйку принести ему побольше воды.

— Зачем тебе столько воды? — полюбопытствовал Сэмунд.

— Думаю, что сегодня вечером она понадобится не мне одному, — ответил гость.

Каульвюра провели в парадную комнату, подали ему мясо и дали нож. Начал он есть, но нож был тупой и ничего не резал. Тогда Сэмунд взял нож и пошел его точить. Вернувшись, он отдал нож Каульвюру и предупредил, чтобы тот был поосторожней — нож теперь очень острый.

— Пустяки, — сказал Каульвюр, но, отрезая первый же кусок, рассек тарелку, столешницу и собственное колено.

— Я же предупреждал тебя, — сказал Сэмунд, но Каульвюр ответил, что эта рана несмертельная, и перевязал ее.