Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

или на свете король с королевой. Детей у них рождалось много, да все умирали, и это уж так печалило супругов, так печалило, больше всего на свете: всего у них было вдоволь, а вот ребятишек-то и не хватало. Уже пять лет королева не рожала, и все решили, что так оно будет и дальше — очень уж сильно она горевала обо всех своих милых маленьких принцах, которые умерли.

Но вот королева зачала. День и ночь она думала, как сохранить жизнь маленькому созданию, еще даже на свет не появившемуся, какое даст ему имя, что за наряды, игрушки и куклы подарит.

Глашатаи на всех перепутьях призвали предстать перед королевой лучших кормилиц, чтобы она выбрала одну-единственную для своего дитяти. И вот с четырех концов света во дворец потянулись кормилицы, и каждая несла по младенцу. Королева же, гуляя в тенистом лесу, присела на пенек и сказала королю:

— Ваше Величество, выберем одну из них, ибо у наших коров не хватит молока, чтобы накормить столько малых детей.

— С радостью, друг мой, — сказал король, — пусть же их позовут.

И вот все кормилицы, сперва присев в глубоком реверансе перед королем с королевой, выстроились в ряд, и каждая встала под деревом. Когда монархи вдоволь налюбовались на их румяные лица, прекрасные зубы, их груди, полные превосходного молока, — тут на телеге, которую толкали два отвратительных крошечных карлика, появилась безобразная женщина, кривоногая и такая горбатая, что колени упирались ей в самый подбородок, косоглазая и вся черная, словно в саже вымазана; прижимая к груди маленькую обезьяну, она бормотала что-то на тарабарском языке, которого никто не понимал. Она тоже встала под деревом, как и другие кормилицы, но королева прогнала ее.

— Ступайте прочь, — сказала она, — толстая вы уродина, не иначе как вы дурно воспитаны, раз посмели предстать предо мною в таком виде. Идите-ка отсюда поскорее, а не то я прикажу вытолкать вас взашей.

И эта угрюмая женщина побрела прочь, бурча что-то злобное. Тут ужасные карлики затащили телегу на толстое дерево, и она удобно устроилась в дупле.

Королева, которая тут же о ней забыла, выбрала себе прекрасную кормилицу; но стоило ей лишь объявить о своем решении, как ужасная змея, затаившаяся в траве, ужалила женщину в ногу, — бедняжка упала замертво. Королева в тоске обратила взор на другую — тут же орел, пролетавший мимо с черепахой в когтях [58], уронил ее несчастной кормилице прямо на голову — голова разбилась вдребезги, точно была из стекла. Королева, опечаленная пуще прежнего, позвала третью, — та же, поспешив к ней, упала в кусты шиповника и выколола себе глаз.

— Ах, — воскликнула королева, — ну что сегодня за ужасный день! Стоит мне только выбрать кормилицу, как с ней тут же случается несчастье! Позовите моего лекаря, пусть он о них позаботится!

Собравшись идти во дворец, она вдруг услышала за спиной раскатистый злобный хохот, а обернувшись, увидела горбатую злодейку, восседавшую на телеге в обнимку с детенышем-обезьянкой. Ах так! Вот кому, стало быть, вся компания и даже сама королева служили потехою! Это было столь досадно, что Ее Высочество едва не бросилась на горбунью с кулаками, догадавшись, что та и была причиной всех случившихся с кормилицами несчастий, — но ведьма трижды взмахнула волшебной палочкой: тотчас карлики превратились в крылатых грифов, телега — в огненную колесницу, и все они взмыли в воздух, вопя и осыпая всех проклятиями.

— Увы, друг мой, мы пропали, — воскликнул король, — это фея Карабос [59]; еще маленьким мальчиком я подшутил над ней, подсыпав серы ей в суп, и с тех пор злодейка только и ждет случая отомстить мне за эту шалость.

— Знай я хотя бы, что это она, — заплакала тогда королева, — я бы уж постаралась ее задобрить, а теперь остается лишь умереть.

Огорченный тем, как убивается его супруга, король произнес:

— Любовь моя, давайте подумаем, как нам быть, — и ободряюще взял ее под руку, ибо она все еще дрожала от страха перед Карабос.

Вернувшись в покои, король с королевой позвали лучших советников. Наглухо заперли двери и окна, чтобы никто не мог их услышать, и решили: как только дитя появится на свет, нужно пригласить во дворец фей со всего света. Посему они повсюду разослали к ним гонцов с депешами, где излагалась учтивая просьба явиться к королеве в день ее разрешения от бремени и никому ничего об этом не говорить, а то как бы Карабос не учинила раздор. А в награду каждой из фей даруют платье из голубого бархата, нижнюю юбку из бархата малинового, ярко-красные атласные туфли с прорезями, маленькие позолоченные ножницы и шкатулку с тончайшими иголками [60]. Гонцы отправились в путь, а королева с придворными барышнями засели за рукоделие, чтоб успеть все это приготовить. Хотя и знавала она многих, только пять из них откликнулись на приглашение — и прибыли как раз в тот момент, когда маленькая принцесса появилась на свет. Феи тут же заперлись в королевских покоях, чтобы наделить малышку добродетелями: одна одарила ее непревзойденной красотой, вторая — острым умом, третья — несравненным голосом, четвертая же — талантом слагать стихи и прозу.

Когда настал черед пятой феи, в дымоходе так грохнуло, будто с колокольни рухнул огромный камень, и упавшая из трубы Карабос, вся в саже с головы до ног, прокричала что есть мочи:

Услышав такое, королева, еще лежавшая в постели, принялась плакать и умолять Карабос сжалиться над маленькой принцессой. Тут и все феи заговорили разом:

— Ах, сестра, расколдуйте ее: что она вам сделала?

Но ужасная ведьма лишь ворчала и ничего не отвечала. Тогда пятая фея, не успевшая ничем наградить новорожденную, чтоб хоть немножко исправить дело, наделила принцессу долгой и счастливой жизнью после того, как проклятье утратит силу. Карабос в ответ расхохоталась и полезла обратно в камин, бурча насмешливые куплеты. Все феи были очень опечалены, но пуще всех горевала несчастная королева, однако же она отдала феям все, что было обещано, и даже ленты, которые они так любят. Феям накрыли роскошные столы, и самая старшая из них, уходя, посоветовала королеве до двадцати лет держать принцессу взаперти, не позволяя общаться ни с кем, кроме прислуги.

И вот король выстроил башню без окон, без дверей; мало того что внутри можно было ходить только со свечой в руке — но и в саму башню вел вырытый под землею туннель длиной в целое лье, по которому кормилицам и гувернанткам доставлялись нужные пожитки, — через каждые двадцать шагов в ней были тяжелые запертые двери и повсюду стражники.