Мари-Катрин д’Онуа - Кабинет фей

Друзио, в свою очередь, слушала все это с необычайным удовольствием, она крепко обняла принцессу.

— Коль скоро уж я помогла вам, не зная вас, — посудите сами, прекрасная Любима, как много хочу я сделать теперь, когда мне все известно. Я подруга вашего отца-короля и вашей матери-королевы. Немедля в мою воздушную колесницу — мы отправляемся на Счастливый остров, где вы оба встретите прием, какого заслуживаете.

Линда упросила их остаться в ее владениях еще на денек и щедро одарила; принцесса Любима сменила тигриную шкуру на наряды несравненной красоты. Радость наших прелестных влюбленных немыслимо даже вообразить; для этого надо пережить те же страдания, побывать у людоедов и вытерпеть столько же превращений. Наконец Друзио перенеслась с ними по воздуху на Счастливый остров. Король и королева встретили их как самых желанных гостей — ведь они не чаяли больше их увидеть. Красота и благонравие Любимы могли сравниться разве только с ее умом, и она всех привела в восхищение; а уж дорогая матушка любила ее без памяти. И немалые достоинства принца Любима обворожили всех так же, как и его красота. Они поженились, а свадьбу сыграли такую, что пышней отродясь не бывало; на празднество явились грации в праздничных нарядах, а уж амурам и приглашения никакого не нужно — слетелись сами, и, согласно их повелению, первенца Любимы и Любима назвали Верный-в-любви.

И многие почести украсили потом это славное имя; а уж титулов прибавилось к нему столько, что под ними и не разглядеть благонравного дитяти, родившегося от столь прелестного брака. Случись вам поглазеть на такого — тоже счастливы станете; да только уж присматривайтесь получше, а то кабы не обознаться.

или однажды король с королевой, и так сильна была их взаимная привязанность, что поживали они душа в душу, в полном довольстве и согласии. Дня не проходило без приятных развлечений: то охотились на оленей да зайцев, то ловили карпов да камбалу, то танцевали на балах бурре и павану [100]. Вкушали на пирах блюда из дичи и лакомились сахарными драже, а по вечерам наслаждались театром и оперой. Так и шло время в шутках и прибаутках, в песнях и празднествах, а дабы не заскучать, устраивали они игры да розыгрыши, — словом, то были самые счастливые дни. Подданные, во всем следуя их примеру, соревновались в развлечениях. И прозвали в народе этот край Страной Радости.

А по соседству с королем-Радостью жил совсем другой король, заклятый враг земных утех и наслаждений, нравом кровожадный и воинственный. Ходил он вечно хмурый, носил длинную бороду, злобно на всех поглядывал, прятал свое костлявое тело под черными одеждами, а на голове торчали грязные нечесаные космы. Благоволил он к тем, кто рубил сплеча, не раздумывая, и приказывал казнить первого встречного. Преступников вешал собственными руками, упиваясь чужими страданиями. А уж если матушка нежно любила свою доченьку или сыночка — он тут как тут: требовал дитя доставить во дворец и прямо на ее глазах выкручивал малютке руки или сворачивал шею. И назывался этот край Страною Плача.

Прослышав о безмятежном счастье короля-Радости, злой король затаил черную зависть, задумал собрать несметное войско и отправить соперника на тот свет или на худой конец изувечить. Разослал гонцов по всему королевству, созывая вооруженный народ на битву. Страх овладел людьми, никто не посмел ему перечить, и пошла гулять по дворам людская молва: «Не видать пощады тому, на кого он обрушит свою ненависть!»

Когда все было готово, повел он войско прямо в страну короля-Радости. Тот, услышав плохие вести, начал спешные приготовления к войне, а королева, ни жива ни мертва от страха, молвила ему сквозь слезы:

— Ваше Величество, надо захватить с собой все ценное добро и бежать далеко-далеко, куда глаза глядят.

Ответил на это король:

— Нет, сударыня, не по мне такой позор. Я исполнен отваги. Лучше умереть, чем прослыть последним трусом.

Созвал он верных всадников, нежно простился с королевой и умчался на быстроногом коне.

Только король скрылся из виду, воздела она руки к небу и запричитала горестно:

— Что ж теперь будет! Я ношу под сердцем дитя. Вот убьют короля на войне — и овдовею я, стану затворницей, а злой король сживет меня со свету.

Не спит, не ест королева от тяжких дум. А король исправно шлет ей весточку каждый божий день. Но вот однажды утром, вглядываясь в даль с высокой башни, заприметила она гонца, скакавшего во весь опор, и окликнула его:

— Эй, гонец, постой! Какую весть несешь?

— Король мертв, — воскликнул тот, — войско разбито, злодей у ворот!

Бедная королева упала в обморок. Ее отнесли в покои, и зарыдали тут все придворные дамы — кто по отцу, кто по сыну, и принялись рвать свои кудри от безутешного горя, и на всем белом свете не было зрелища печальней.

Вдруг всеобщий траур нарушили истошные вопли:

— Убивают! Грабят! На помощь!

То злой король с жестокими вассалами крушили все, что попадалось под руку. Ворвался злодей в королевский дворец и, как был в доспехах, поднялся в покои королевы. Увидела она его, и такой страх овладел ею, что с головой зарылась в одеяло. Окликнул он ее раз, окликнул другой, но затаилась королева, боясь и слово вымолвить. Рассвирепел король не на шутку, да и говорит:

— Никак, вздумала ты смеяться надо мной? Не сносить тебе головы!

С этими словами отдернул он одеяло, сорвал с королевы чепец, а когда рассыпались по плечам ее роскошные длинные кудри, накрутил их трижды на руку, взвалил королеву к себе на спину, словно мешок с зерном, и понес прочь. Только вскочил он с ношей на вороного коня, как взмолилась королева о пощаде, но злодей, усмехнувшись, лишь сурово промолвил:

— Поплачь-ка еще, да погромче: твои слезы меня забавляют.

Отвез он ее в свою страну и поклялся повесить, да сообщили ему досадную новость: королева носит во чреве дитя.

Узнав об этом, король решил, что если родится дочь, он выдаст ее замуж за своего сына, а чтобы не прогадать, послал за феей, жившей неподалеку. Он оказал ей самый почтительный прием, развлекал и угощал, а затем проводил в башню, где на самом верху в тесной каморке томилась бедная королева. Она лежала на старенькой подстилке и проливала слезы денно и нощно.