Евгений Клюев - Сказки на всякий случай

— Нет уж, извините! — вмешалась Суфлёрская Будка. — Когда вы все вот так вот лежите на сцене, зрители думают, что вас едят! Так или иначе — это обман. А обманывать нехорошо.

— Весь театр — обман, — философски заметил Продавленный Апельсин. — Что же касается зрителей… мало ли что зрители думают! Зрители, например, плачут, когда артист умирает на сцене: они думают, что это настоящая смерть…

— Артист! — возмущённо воскликнули Софиты‑на‑Авансцене. — Только, пожалуйста, не надо сравнивать себя с артистами: артисты так хорошо играют свои роли, что мы сами иногда плачем, видя их страдания! Вы с артистами и близко не лежали.

— А вот и лежали! — не выдержало Зелёное Яблоко. — Мы только и делаем, что лежим близко с артистами.

— Допускаю, что лежите, — ехидно согласились Софиты‑на‑Авансцене. — Но именно лежите — мертвыми грудами прессованной бумаги.

— Ладно, — сказал Тяжёлый Плюшевый Занавес, — пора начинать спектакль, я открываюсь.

Бутафорские фрукты облегченно вздохнули: их, кажется, оставили в покое.

Между тем спектакль уже действительно начинался. Артисты выходили на сцену и вели себя на ней — как в жизни: смеялись и плакали, работали и отдыхали, ходили друг к другу в гости и… ели спелые фрукты. При этом бутафорские фрукты, которые не могли забыть только что состоявшегося за закрытым занавесом неприятного разговора, ужасно стеснялись себя. Им казалось, что каждый зритель смотрит на них с презрением и замечает, что лежащая в вазе груша — облезлая груша, что у апельсина продавлен бумажный бок и что яблоко — жутко ядовитого зелёного цвета… Если бы только они могли спрятаться подальше от человеческих глаз! Но самое страшное было впереди: один из артистов вот‑вот должен был произнести: «До чего же вкусные фрукты!»

Бутафорские фрукты с ужасом ждали этого момента — и он настал.

— До чего же вкусные фрукты! — воскликнул артист.

И зрители поверили ему. Они увидели, как из груши и апельсина сочится густой сок, услышали, как сладко хрустит яблоко, почувствовали, до чего они свежи, эти бутафорские фрукты. Запах спелой мякоти кружил зрителям головы и напоминал о щедрой осени, о тенистых садах, о корзинах, наполняемых сентябрьскими дарами…

В этот вечер артистам аплодировали особенно долго. А когда аплодисменты закончились, на сцену выбежала одна Совсем Маленькая Девочка и спросила, не осталось ли в вазе на сцене чего‑нибудь для неё. Вот только ваза для фруктов была пуста. То ли Совсем Маленькая Девочка и вправду слишком сильно поверила в то, что видела на сцене, то ли бутафорские фрукты вдруг оказались съедобными… как знать!

Но тогда самая красивая из артисток подарила ей свою белую шляпу с цветами — и Совсем Маленькая Девочка радостно побежала в зал показывать шляпу маме.

Может быть, Пушинке никогда бы и в голову не пришло стать главнокомандующем, не оторвись она от одуванчика первой… Но она как раз и оторвалась от одуванчика первой.

Несколько мгновений повисев в воздухе и осмотревшись, наша Пушинка пришла в ужас. Куда хватало глаз — во всех направлениях носились по воздуху пушинки, сорвавшиеся с прочих одуванчиков, причем никакого порядка в воздухе не было. Тут‑то наша Пушинка и решила стать Главнокомандующей Пушинкой и навести‑таки порядок в воздухе… ладно, пусть не во всём воздухе, а хотя бы только в ближайшем к ней.

Сначала она не знала, что делать, но потом, строго взглянув на пушинки только что покинутого ею одуванчика, сообразила сказать:

— Я требую полного внимания!

А надо заметить, что уж если чего‑то и нельзя требовать от пушинок — так это внимания, особенно полного. Пушинки — народ страшно рассеянный, но при этом стоит той или иной пушинке о чём‑нибудь задуматься, до неё уже не докричишься: летит себе в полной задумчивости и совсем ничего вокруг себя не видит и не слышит. И хоть ты ей кол на голове теши!

Потому‑то, когда Главнокомандующая Пушинка потребовала внимания, никакого внимания ей оказано не было. В тот момент пушинкам, вообще‑то говоря, было совсем не до неё: каждая из них готовилась покинуть родной одуванчик и уже предвкушала новую жизнь — полную самых необыкновенных событий. Стало быть, никто и не услышал слов Главнокомандующей Пушинки. Тем не менее, та заговорила снова, причем так:

— Ну, что ж… теперь, когда я добилась от вас полного внимания, я приступаю к глав‑но‑ко‑ман‑до‑ва‑ни‑ю. Только сначала попрошу каждую посмотреть на то, что происходит вокруг.

Пушинки как не слышали Главнокомандующей Пушинки, так и продолжали не слышать её. Большинство из них именно сейчас пыталось угадать, в каком направлении кого из них унесёт ветер… — даже и не думайте, что пушинкам это безразлично! Честно сказать, для них это — самое важное… Да и Вы ведь, наверное, понимаете: нет ничего неприятнее на свете, чем приготовиться лететь на юг, а отправиться на север! Вообразите себе, что Вы собрали чемодан, положили туда плавки, акваланг, маску и ласты, надели шорты и шлепанцы и сели в поезд, а поезд едет на север, в район вечной мерзлоты… Хороши же Вы там будете в плавках, акваланге, маске и ластах! Все белые медведи и нерпы просто умрут от хохота.

А пушинки… Они, конечно, чемоданов никаких не собирают, но и они настраивают себя на южные широты, радуются солнцу и всему прочему, что их там ждёт… потому не очень‑то им приятно будет вдруг очутиться на ледяном ветру при температуре сорок градусов ниже нуля!

Вот пушинки и пытались сейчас уловить направление ветра, чтобы уж заранее знать, куда их понесёт…

Между тем Главнокомандующая Пушинка, подождав немного, продолжила:

— Прекрасно! Теперь, когда Вы посмотрели на происходящее вокруг, вы, наверное, согласитесь со мной, если я скажу: это безобразие. Нигде никакого порядка — и множества пушинок просто мечутся в разные стороны, как безумные, совершенно не отдавая себе отчета в том, что это некрасиво.

Пушинки на покинутом ею одуванчике дружно молчали, и, вспомнив пословицу «молчание — знак согласия», Главнокомандующая Пушинка победоносно закончила:

— Такому безобразию пора положить конец. Пушинки с нашего одуванчика призваны показать всему миру, как должна вести себя в воздухе любая уважающая себя пушинка и что такое настоящий порядок. Сейчас, когда вы покинете одуванчик, я приказываю вам вы строиться в четыре колонны по одной, после чего замереть по стойке «смирно». Когда настанет время, я скомандую каждой колонне по отдельности, в каком направлении — северном, южном, западном или восточном — ей двигаться, после чего каждая из колонн организованно полетит в указанном направлении, строго соблюдая очерёдность. Все должны лететь в затылок друг другу, стараясь сохранять одинаковое расстояние между отдельными пушинками в колоннах — не запаздывая и не залетая вперёд. Смотреть по сторонам на другие пушинки запрещается.