Сказки народов востока

В горах Чосацзя жили старик со старухой. У них было два сына и дочь. Когда дети подросли, дочь вышла замуж и переехала в другое место, а сыновья женились и остались жить вместе с родителями. Жили все хорошо, работали дружно.

Но вот пришла беда. От страшной болезни умерла сперва старая мать, а вскоре и оба сына. Остался старик с двумя невестками. Работать в поле он уже не мог, и все хозяйство попало в руки невесток.

Шло время. Невестки стали относиться к свекру все хуже и хуже, помыкали им, посылали на тяжелую работу: то дров нарубить, то воды принести, а то и овец караулить в метель. А кормили они его очень плохо: только холодными и черствыми лепешками да засохшей кровью старого яка. Старик не по дням, а по часам слабел от непосильной работы и скоро стал похож на человека, который вот-вот отдаст богу душу. Наконец он решил послать весточку своей дочери, чтобы та прислала ему чего-нибудь поесть.

Он вышел на проезжую дорогу, по которой прогоняли скот и шли караваны, и сел у обочины дожидаться путника. Лучи солнца пригрели его, и старик задремал. В это время по дороге проходил караван яков.

— Хэй! Хэй! — закричал головной погонщик. — Старик, почему ты сидишь на дороге? Не боишься, что тебя яки затопчут?

Старик проснулся и вежливо попросил погонщиков передать привет его дочери и сказать ей: "Твоя мать и братья умерли, а отец жив. Он теперь в пастухах у невесток, кормят его черствыми лепешками да засохшей кровью, а дзамбы и ржаного пива он и вкус давно забыл!"

Караван продолжал путь и вскоре прибыл в то селение, где жила дочь старика. Услыхав, как живет ее отец, она горько заплакала.

— Бедный, бедный! И не думал он, что в старости ему придется терпеть такое! Он ведь совсем дряхлый, а его посылают в горы пасти овец и кормят черствыми лепешками! Что же это за жизнь!

Она узнала, когда караван отправится в обратный путь, и передала погонщикам небольшой кирпичик из глины, куда тайком вложила крупный и дорогой камень — бирюзу.

— Скажите отцу. — попросила она погонщиков, — если он хочет, чтобы ему жилось получше, пусть посмотрит, что внутри, но сохранит это, не продает!

А несчастный старик все гонял свое стадо к дороге и с надеждой ожидал вестей от дочери. Наконец пришел караван, погонщики отдали старику кирпичик и передали наказ дочери. Тот поблагодарил, расколол кирпичик и нашел в нем бирюзу. Грустно стало старику: он не мог понять, почему дочь не велела ему продавать этот камень. Он вернулся домой, взглянул на невесток и вдруг его осенило: вот на что пригодится бирюза! "Ну и умница моя дочь!" — подумал про себя старик.

На следующее утро, когда младшей невестки не было дома, он вынул свою драгоценность и показал старшей невестке.

— Этот камень мне вчера прислала дочь. Он очень дорогой, но я его не продам, а когда умру, завещаю тебе!

Услыхав это, старшая невестка обрадовалась и подумала: "Старик долго не протянет, значит, скоро я разбогатею!"

С этого дня она совсем к нему переменилась: начала заботиться о нем, не бранила, не посылала пасти овец, не кормила кровью яков.

В полдень вернулась домой младшая невестка, а старшая куда-то отлучилась. Старик опять достал свой камень и сказал:

— Это мне прислала дочь. драгоценная вещь! Но продавать ее я не стану, хочу после смерти тебе этот камень оставить.

Младшая невестка была очень довольна. "Он уже стар, долго не проживет, — подумала она, а пока надо ему угождать и повкуснее кормить, чтобы не передумал".

И младшая невестка тоже стала заботиться о старике. Обе женщины старались, как могли: ведь каждая считала, что именно ей достанется после смерти свекра драгоценная бирюза.

Так прошел год. И пот старик тяжело заболел. Чувствуя близкую смерть, вытащил он свой драгоценный камень, спрятал его в глиняный кирпичик, а кирпичик положил на закопченный конец балки, выступавший над очагом. Возле очага стоял большой чан с водой. Старик поглядел в воду и чему-то улыбнулся.

Когда пришли невестки, он попросил их послать за дочерью:

— Увижу ее в последний раз и спокойно закрою глаза! Ну, а если она не застанет меня в живых, передайте ей мои слова:

Старик умер, так и не дождавшись дочери. А невестки сразу же бросились искать бирюзу. Все перерыли, а камня нет как нет! Разозлились они, но делать нечего — пришлось ждать золовку. Та приехала, узнала о смерти отца и заплакала. Она совершила обряд поминовения, а потом спросила невесток:

— Отец перед смертью ничего не велел мне передать?

— Велел, — отвечали те, — но только мы не поняли его слов:

Дочь старика была умна, она сразу догадалась: подошла к чану с водой, заглянула в него и увидела отражение балки в воде; конец балки был черный, закоптелый от дыма. Она пошарила рукой и нашла кирпичик.

Так драгоценная бирюза вернулась к умной дочери старика.

у одного аптекаря был ученик. Что бы он ни сделал, хозяин всегда оставался недоволен и бранил его за глупость. Однажды, после очередного промаха ученика, аптекарь принялся сердито поучать его:

— Впредь, когда станешь что-нибудь делать, пораскинь своими цыплячьими мозгами, не жди, пока тебя носом ткнут, учись понимать с полуслова. Если увидишь какое-нибудь дело несделанным — сделай его, увидишь какое-нибудь кушанье несъеденным — съешь его, не зевай! Вот тогда будешь примером для других.

Как-то раз хозяин отлучился из аптеки, а ученик стал подметать лавку. Вдруг он увидел доску, на которой аптекарь мелом записал долги своих покупателей, а на жертвенном столике, перед изображением Яо Ванъе — бога лекарств, еду и вино. Вспомнив поучения аптекаря, ученик, недолго думая, стер все иероглифы с долговой доски и начистил ее до блеска, а потом съел кушанья и выпил вино.

К полудню возвратился хозяин. Увидев, что жертвенный столик пуст, он спросил ученика:

— Куда ты убрал подношения богу?

— Я съел их, — спокойно ответил тот.

— Кто же тебе позволил это сделать, черепашье отродье? — рассвирепел аптекарь.

— А разве не вы мне говорили: "Увидишь какое-нибудь кушанье несъеденным — съешь его, не зевай"? Я вспомнил, что кушанья Яо Ванъе стоят здесь со вчерашнего дня, — и съел их!

От ярости у хозяина глаза полезли на лоб. На миг он даже лишился дара речи. Но тут взгляд его упал на долговую доску, вычищенную до блеска, и он снова закричал: