Трудус-трудум-труд

И тут Колен получает письмо от отца. Старик Тьери пишет, что слёг, что грудь у него разболелась, оттого что он столько лет дул стекло. Теперь он уж и работать больше не сможет и вряд ли вообще долго проживёт. И захотелось ему перед смертью повидать своих сыновей. Хорошо, если б Колен приехал. Старший сын, Клеман, уже в пути…

И поторопился же Клеман! Не успел Колен собрать свои пожитки, а уж брат его вышел из своей кареты возле родительского дома. А карета-то вся золочёная. И Клеман сам тоже одет во всё золочёное, весь в кружевах и лентах. А какой у него на голове парик! И шпага на боку. Прямо сказать, важный стал этот Клеман… Простите, он же теперь господин де Клеман!

Отца он застал в постели. Вот уже больше трёх месяцев старик не вставал. В комнате было не очень-то весело, свет едва проникал сквозь окна. И не то чтоб окна эти были такие уж маленькие, но ведь известно, что сапожник без сапог ходит: у стеклодува Тьери вместо хорошего стекла в рамы были вставлены донышки от бутылок. Сквозь такое окно на улице ничего не разглядишь, да и в комнату не много света пройдёт. Когда Клеман увидел отца в этой тёмной комнате, он закричал:

— Отец, как вы можете жить в такой гадкой конуре? Это просто ужасно! Я не могу этого допустить! У меня с собой есть зеркало, которое я сделал для нового дворца в Версале. Тем хуже для короля — пусть подождёт, пока я ему сделаю другое зеркало. А это мы устроим вот здесь, вместо окна, которое как раз напротив постели. Ваше живое изображение всегда будет с вами. В хорошее зеркало можно смотреться без устали, ведь правда?

Тьери с улыбкой следил за сыном:

— Ну, это как сказать, сынок. Когда ты смотришься в зеркало, ты видишь этакого раззолоченного господина, а я могу увидеть только бедного больного старика. Это не такая уж утеха. Но зеркало твоё и впрямь хорошо. Серебро, да и только. Спасибо тебе за подарок.

На следующий день приехал и Колен. Едва войдя, он сказал:

— Посмотрите, что я вам привёз, отец. — И, говоря это, он открыл окно и вставил в него раму с витражом.

Чего только на этом витраже не было! И голубая река, и зелёные деревья, и люди в красных и лиловых одеждах… Когда солнечный луч прошёл сквозь стекло, вся комната засияла, как будто на потолке вдруг загорелась радуга и засверкала, заблестела так, что Тьери даже закрыл глаза, ослеплённый такой красотой.

— Ах, сынок, ну и порадовал ты меня! — сказал он.

— Вам нравится? Я очень доволен. Когда я услыхал о вашей болезни, я подумал, что вам, должно быть, очень неуютно в вашей тёмной комнате, и я решил её немножко украсить.

Пока они так разговаривали, в комнату вошёл Пьер, самый младший из братьев. До этого слышно было, как он что-то делал за дверью, но теперь, войдя, он остановился как вкопанный и не мог оторвать глаз от витража. Видно было, что ему очень понравилась картина, но в то же время он чем-то огорчился. Тьери и Колен заметили это.

— Что случилось, малыш? Чем ты недоволен? — спросил отец.

А Колен сказал:

— Что с тобой, братишка? Какой-то ты странный.

Они стали выпытывать у него, и в конце концов им удалось добиться от Пьера откровенного признания.

— Видите ли, — начал он, — отец лежал здесь, в этой тёмной, мрачной комнате, и мне захотелось дать ему побольше света. И я придумал кое-что, только получилось не очень хорошо. У меня уже два дня как всё готово, но я не решаюсь показывать. Рядом с витражом Колена всё будет казаться плохим. Я и с зеркалом Клемана не пытался соперничать.

Ну конечно, Тьери и Колен стали уговаривать мальчика:

— Покажи! Покажи, тебе говорят! Ты что, стыдишься? Можно подумать, что ты завидуешь брату!

Слова эти задели Пьера.

— Никому я не завидую. Просто моя работа ничто по сравнению с его витражом.

— Самому трудно судить о своей работе, сынок. Твоё дело показать, а уж мы посмотрим и рассудим.

В конце концов Пьер сдался. Может, он этого и хотел. Он только попросил, чтобы никто не смотрел, что он будет делать. Он даже поставил ширму перед третьим окном, чтобы ничего не было видно. Пока он там работал, вошёл Клеман. Колен начал ему объяснять, что происходит, как вдруг все услышали звон стекла. Можно было подумать, что все бокалы Тьери сразу постигла печальная участь. Осколки стекла долетели до самой кровати. Ширма упала. И тут все увидели, что сделал Пьер.

Да, неплохо поработал малыш. От всего окна осталась только рама и ни одного кусочка стекла! В комнате сразу стало светло. Сквозь разбитое окно солнце вошло, как желанный гость. Виден был двор, стекольня, у самого леса — какой-то человек с тележкой и бегущий к нему мальчишка. Это была очень приятная картина, но всё же…

Все молчали, а потом Тьери покачал головой:

— Так, сынок, вот это ты и называешь «дать мне побольше света»? Не пристало стеклодуву бить стёкла.

— Такие стёкла не жалко. Подумаешь, донышки от бутылок, сквозь которые ничего не видно.

— Ишь ты какой! По крайней мере, они защищали меня от ветра и дождя. Я теперь старый и больной и боюсь холода.

— А вам сейчас холодно?

Тьери удивился:

— Нет. А и правда — на улице ветер, видно, как качаются деревья, и потом, ведь сейчас зима… Сынок, что это ты такое выдумал?

Колен и Клеман подбежали к окну. Тьери тоже не выдержал и вскочил с постели, чтобы посмотреть поближе. Вместо прежних мрачных решёток в окно были вставлены два целых больших стекла, чистых и прозрачных, как вода. Тьери даже руками по ним провёл, чтобы убедиться, что всё это правда. Надо думать, стеклодув знает цену хорошему стеклу. Но таких стёкол в те времена ещё никто не видел, эти были самые первые.

Тут отец и братья кинулись на шею мальчугану. Они чуть не задушили его. А он покраснел, но видно было, что он счастлив.

Старик Тьери подошёл к большому шкафу, который стоял в углу. Уж раз он поднялся, ему можно было хоть немного поразмяться, правда ведь? Из шкафа он вынул шкатулку, а из шкатулки — три ключика: серебряный, золотой и стеклянный.

— Вот, мальчики мои, это вам. Давно-давно одна старуха дала их мне и сказала, что это ключи от вашего счастья. Тогда я не понял, что она мне толковала, и я не стал вам ничего рассказывать. Но теперь время настало.

И Тьери рассказал сыновьям всю историю.

— А старуха-то не ошиблась, — закончил он. — Стоит посмотреть на зеркало Клемана: ведь правда, что он отражается в серебре; а кроме того, он и серебра получает достаточно. Ты, Колен, действительно, мечтая о витражах, словно по радуге прошёл. А ты, Пьер, сумел сделать настоящую прозрачную стену.