Михаил Липскеров - Как волк теленочку мамой был и другие любимые сказки

– Мы не судьбами, милейший, – ответила Глафира, – а при помощи нашего персонального носителя господина Пахома, представителя независимых ветров ближнего и дальнего зарубежья.

– Так оно и есть, – солидно подтвердил Пахом, – независимый я, лечу куда хочу.

– А это что за парень? – показал Гриф на Ивана.

– Я ищу… – начал было Иван, но Глафира толкнула его крылом в бок, и Иван поперхнулся.

– Этот парень, сэр, русское пугало огородное с иностранным именем Иван, летит, чтобы обрести свободу на вашем независимом острове. И чтобы, стало быть, обрести любовь.

И Глафира стала объяснять Грифу, кого ищет Иван. Гриф крылом почесал у себя в затылке:

– Такой у нас нет. Но я её видал, когда встречался со своим братом Белым Орлом. Летите, значит, туда, потом сто миль туда, двести пятьдесят – наискосок, потом триста – чуток левее, потом повернитесь три раза вокруг себя и через четыреста двадцать две мили двадцать ярдов, три фута и девять дюймов попадёте прямо на место. А уж потом к нам, на самый свободный остров мира – остров Пугал.

Пахом, Глафира и Иван, нахмурив брови, попытались понять, куда лететь, чтобы найти красотку, а потом Иван схватил шляпу, заорал «А-а-а-а!» и попытался хлопнуть шляпой о землю. Но земля-то далеко, так что шляпа скрылась где-то внизу. И вот уже по какой-то полянке в ней прогуливается какой-то незнакомый павлин. Посмотрел на себя в лужу, подбоченился, поправил шляпу, и тут же налетел ветер и сорвал её. Посмотрел вверх павлин, вздохнул и грустный побрёл дальше.

И вот уже несёт Пахом Ивана и Глафиру по направлению, указанному Грифом. То туда, то сюда поворачивают. Смотрят вниз, а внизу – то Африка, то Япония, а то вообще какие-то Гималаи. Мечутся туда-сюда. Нет похожего на сон Ивана небоскрёба. Разъярился Пахом, завертелся вокруг себя и с диким воплем помчался куда-то, увлекая за собой Ивана и Глафиру. А потом грохнулся обессиленный. Лежат Иван, Глафира и Пахом. И дышат жутко тяжело. Открыл глаза Иван – и увидел удивительно знакомую подставку. Толкнул Глафиру, потом Пахома. Открыли они глаза, подняли их вверх и увидели ту самую красотку, которая снилась Ивану в его бесконечных снах.

– Ух ты! – сказали хором и вскочили с земли. То есть вскочил-то Иван, а Пахом и Глафира взмыли. Пахом приподнял юбку у красотки, в которой тут же и запуталась Глафира. А потом Глафира высунула голову из-под юбки и радостно завопила:

– Иванушка! Она!

Вскочил Иван – и увидел свою мечту. Улыбнулся во всю тыкву.

А теперь давайте сменим обстановку. Поросший джунглями остров Пугал. На троне сидит пугало – высохший джентльмен в цилиндре и фраке. Морда лица нарисована прямо на цилиндре. А в зубах торчит трубка. Рядом с джентльменом стоят три пугала. По всему видно, что это его подчинённые. Один в длинном кимоно с лицом злобного японского театрального персонажа. Второе пугало – ржавые доспехи рыцаря с грустными глазами на шлеме с решётчатым забралом. Третье пугало – лощёный красавец с лицом колумбийского наркоторговца на громадном апельсине, с тонкими усиками и, естественно, в тёмных очках. А над ними вьётся стая грифов. Стоя по стойке «смирно», Гриф что-то докладывает этим пугалам – и перед ними возникают девушка-пугало и Иван. Все три пугала вытаращили глаза: у Ивана две ноги!

– Вот так вот, – кончает докладывать Гриф, – красавица необычной красивой красоты, сэр Эшли.

– Это мы видим, – невозмутимо говорит сэр Эшли, – но самое неприглядное в этой истории, что у второго пугала две ноги, а это является тягчайшим преступлением против природы. Не должно быть подобного извращения. Вы согласны, рыцарь Бродерик?

Рыцарь хлопает забралом в знак согласия.

– А ты, Педро? – обратился сэр Эшли к колумбийцу.

Тот лишь усмехнулся в знак согласия.

– А вы, Канаванияма-сан? – обратился сэр Эшли к японцу.

Тот лишь трижды повернулся вокруг своей оси, выхватил кривой меч и одним ударом снёс головы рыцарю и колумбийцу. Вздохнули головы – и тут же вернулись на своё место. Видно, что эта манера поведения Канаваниямы-сан уже хорошо им знакома.

– Значит, так, джентльмены, – спокойно произнёс сэр Эшли, – где наш Ураганчик?

Колумбиец выхватил автомат и выстрелил в воздух. Раздался свист, и около компании шлёпнулся мелкий, всё время вертящийся Ураганчик. Сэр Эшли приказал:

– Стало быть, так, милейший, летите вместе с досточтимым Грифом, следуя его приказаниям, принесите сюда указанную им девицу и неизвестное нам двуногое пугало. В случае сопротивления оторвать единственную ногу. При дальнейшем сопротивлении оторвать единственную. Девицу ни в коем случае не трогать, – и на лице сэра Эшли появилась улыбка, – мы её замуж возьмём.

Ураганчик свистнул, и в него ударила молния. Ураганчик крякнул от удовольствия, раздулся, и в него снова ударила молния. Он снова крякнул, снова раздулся и, шатаясь и закрутив в себя Грифа, с удалой иностранной песней без слов понёсся вдаль. Сэр Эшли поправил цилиндр.

Меж тем на газоне Иван поднялся и посмотрел в глаза красотке. Та, видимо, привыкшая к таким взглядам, усмехнулась:

– Нравлюсь, ковбой?

– Я не ковбой, я простое рядовое пугало по имени Иван из деревни Большие Размеры Тьмутараканской губернии.

– Мэри. Мэйд ин Ю Эс Эй. Ты мне нравишься, ковбой. Несмотря на лишнюю ногу. Уж очень ты этим смахиваешь на людей.

– А я в тебя, Мэри, мэйд ин Ю Эс Эй, я в тебя жутко влюблён. Так влюблён, что готов прям сейчас вступить с тобой в законный брак и унести с собой в мою родную деревню Большие Размеры Тьмутараканской губернии. Тебе там понравится.

– Об чём речь, – подхватила Глафира, – в нашей деревне все пугала на тебя пялиться будут.

– Это точно, – подтвердил Пахом.

– В общем, ты мне подходишь, ковбой Иван Большие Размеры, – кокетливо сказала Мэри. – Тем более что больше ни одного приличного пугала рядом нет.

– Летим, – сказал Иван. – Пахом, ты нам поможешь?

– Да куда он денется, – завопила Глафира, – раз тут такая несусветная международная любовь!.. Давай, Пахомушка! Да здравствует дружба народов!

Поднялся Пахом в воздух, начал закручиваться вокруг Мэри и Ивана. И вдруг..

Откуда ни возьмись, весь плюясь молниями, появился Ураганчик, одним махом швырнул на землю Ивана, Пахома и Глафиру, а затем подхватил Мэри и с громким хохотом поволок прочь.

Лежат ошарашеннные Иван и Глафира, а Пахом, разорванный в клочья, с трудом собирает себя. Отряхнулась Глафира, проорала вслед «Хам!» и подняла Ивана.

И вот уже сидят втроём на иностранном газоне и размышляют, что дальше делать.

– А может быть, Иван, – предложила Глафира, – вернуться на родину и какую-нибудь другую пугалу найти?

– А как же любовь? – спросил Иван. – Без любви, Глафира Матвевна, мне никак нельзя. Любовь – она, кубыть-тудыть-мабуть, движущая сила. В смысле продолжения рода.