Сказки Западной Африки. Живой огонь

Когда жены Вождя подошли к колодцу, он начал наигрывать на мандолине и запел:

Когда жены Вождя услышали треньканье мандолины, когда заслышали песенку Зайца, они начали спрашивать друг друга:

— Слышите? Слышите? Слышите эту песенку?

А Заяц все наигрывал на мандолине и пел:

Тут жены Вождя бросили свои кувшины-канари и пустились в пляс вокруг колодца.

А Вождь все ждал и ждал их, и ждал понапрасну. Наконец он призвал слугу и послал узнать, почему его жены не возвращаются.

Слуга поднялся и побежал.

А в это время, пока жены Вождя плясали вокруг колодца, жена Зайца дома готовила доло.

Когда слуга добежал до колодца и приблизился, Заяц запел другую песенку:

Слуга остановился, прислушался, а Заяц опять заиграл и запел свою песенку, и пел так лихо, что слуга ничего не спросил у женщин и сам вместе с ними пустился в пляс, кружась вокруг колодца.

Удивился Вождь:

— Что там делают мои жены? Почему не возвращаются? И где мой слуга?

Он отправил свою первую жену узнать, что случилось.

Но когда она пришла к колодцу и услышала песенку Зайца под мандолину, она тоже вошла в хоровод и пустилась плясать.

Тогда Вождь решил сам посмотреть, почему никто не возвращается..

Он вскочил на своего скакуна и помчался к колодцу.

Заяц услышал цокот копыт и запел по-другому:

И он пел так весело и задорно, что Вождь соскочил с коня и пустился в пляс вместе со всеми.

И все они плясали, плясали, кружились и кружились.

А Заяц все пел и играл на мандолине, играл и пел...

Но вот он решил, что жена его уже успела приготовить доло, что она все уже сделала. И он замолчал. Не слыша больше песенки, не слыша звуков мандолины, танцоры остановились и с удивлением уставились друг на друга.

Вождь вспомнил, что послал женщин за водой, чтобы приготовить доло. Он приказал женщинам набрать воду, скорее идти домой, скорее готовить доло. И они заспешили, заторопились. А когда все ушли, Заяц вылез из колодца и по кустам, чтобы никто не заметил, добежал до дома. И страшно обрадовался, когда увидел, что его жена успела за это время приготовить доло!

Он поставил кувшин-канари с доло себе на голову, велел жене взять такой же кувшин с доло, и они отправились к Вождю.

Представ перед Вождем, Заяц сказал:

— Вот мое доло, Вождь! Я не только обещал, но и сделал: мое доло готово, оно в этих кувшинах. А твое готово? Где оно?

Удивился Вождь. Начал спрашивать Зайца, как это он успел так быстро. И Заяц рассказал Вождю, как его женщины отправились за водой к колодцу, как они услышали песенку под мандолину и, вместо того чтобы набрать воды для доло, принялись плясать и прыгать, прыгать и плясать. Потому они и не успели приготовить доло.

А под конец Заяц сказал:

— Вот почему я и поспорил с тобой, Вождь, что моя единственная жена приготовит доло скорее, чем все твои женщины!

Вождь не знал что ответить и сидел молча, словно ему рот зашили.

Так и кончается эта сказка.

Дождь шел днем, и дождь шел ночью. Дождь шел в начале недели, в середине недели и в конце недели. Дождь шел все время.

Обильные, частые ливни переполнили старицу. Дождевая вода размыла старое русло, на дне которого под слоем старого ила крепко спал в черной норе сом Конко, голая рыба с усами.

Вздулась старица, вышла из берегов, и большая волна унесла сома Конко далеко-далеко на бесплодную землю саванны.

Пришел вечер, воды старицы отступили тихонько в свое прежнее русло, оставив сома на песке. К счастью, множество дождевых ручейков и короткий разлив водоема увлажнили землю, и Конко-сом провел ночь хоть и не очень спокойно, но без особых тревог, под любопытными взглядами мигающих звезд.

Но вот звезды исчезли,— Конко-сом так и не успел понять их немой язык,— пропели вторые петухи, и подул свежий утренний ветерок. Начал Конко уже засыпать — и вдруг почувствовал острую боль в левом усе.

Открыл Конко-сом глаза и увидел рядом со своим песчаным ложем куропатку Воло. Это она ухватила его за ус своим крепким коротким клювом.

А Воло-куропатке просто нечего было делать. С тех пор как пошли дожди, воды было вдоволь повсюду, и Воло уже не приходилось бегать до самой старицы для утренних омовений. Вот она и не знала, чем заняться в утренний час.

Еще до восхода солнца просыпалась куропатка Воло и расхаживала повсюду, бегала везде, носилась где попало, пробуждая всех своим надоедливым резким криком и треском крыльев, громким треском, похожим на треск маиса на огне. Всех будила она до рассвета, и своих соседей, и случайных путников, остановившихся отдохнуть в саванне на ночь.

Увидела Воло-куропатка слезу в глазах Конко и решила, что сом наконец проснулся. Выпустила она его ус из клюва и сказала:

— Братец мой Конко, мы давно не виделись! Я надеюсь, ты провел ночь спокойно?

Было это приветствие слегка ехидным, но Конко-сом еще не совсем очнулся от дремоты и ехидства не заметил. А потому он ответил вежливо и любезно, как полагается всякому воспитанному сому:

— Да, спасибо, я провел ночь в мире с тобой.

— Извини уж меня, что я тебя разбудила так рано и так невежливо,— сказала тогда куропатка Воло.— Приглашаю тебя позавтракать. Пойдем с этой песчаной земли на поля, где зреет или уже созрел урожай. Пойдем поедим всяких вкусных вещей вволю! Пойдем поворуем на крестьянских полях!

— Поесть? Что мы можем там поесть? Воровать? Что мы можем там своровать?

— Просо, мой милый родич! Маис, фасоль, арахис, мой милый родич!

— Я не могу пойти на поля. Мне туда не добраться. И я ничего не могу там сделать, даже поесть не смогу.

— Я одолжу тебе все, что понадобится. Все, что ты только захочешь.

— У меня нет лап.

— Я тебе одолжу!

— У меня нет когтей.

— Я тебе одолжу!

— У меня нет клюва.