Сказки Западной Африки. Живой огонь

Все зайчата с самого детства с молоком матери впитывают страх перед гиеной и отвращение к ней. Они учатся никогда не упускать возможности сыграть с гиеной Буки злую шутку.

Потряс заяц головой, похлопал длинными ушами и только тогда наконец избавился от страха, который испытывал с того самого мига, когда гиена застала его в песчаной ямке.

Он отпрыгнул в сторону, посмотрел направо, посмотрел налево и, чтобы немного размяться, поскакал к баобабу, тень которого тянулась к туше глупой коровы Нагг.

Обежал заяц вокруг баобаба и вдруг замер, подняв мордочку и наморщив нос. В стволе баобаба он заметил дупло.

Заяц быстренько перетаскал по частям в дупло мясо и кости, требуху и шкуру коровы, оставил одну лишь голову, да и ту зарыл в землю, так что снаружи торчали только рога. А сам спрятался в дупле и скорчился там, как погребенный воин.

— Лёк! Эй, Лёк! — услышал он голос Буки.— Где ты, сын беды? Что ты сделал с моей коровой? Я вижу только нахальных мух, которые пьют ее кровь наперегонки с ненасытной жадной землей!

Буки тащила огромную вязанку хвороста и так сгибалась под этой тяжестью, что ее зад, и без того обвислый, волочился по траве.

— Мы здесь, я и твоя корова!— ответил ей глухой голос, похожий на отдаленный рокот боевого тамтама.

— Где это здесь?— спросила гиена Буки, поворачиваясь во все стороны.

— Здесь, под землей! Когда ты ушла, ненасытная земля разверзлась и поглотила нас. Я вишу, зацепившись за коровьи ноздри, и ничего не вижу. Подо мною черная бездонная дыра. Наверное, только коровьи рога нас и держат, меня и голову этой несчастной Нагг.

Голос звучал неизвестно откуда, печально и глухо, как далекие отзвуки грома.

Буки сбросила хворост и закрутилась, низко приседая. Вдруг она заметила коровьи рога, торчащие из земли. Ухватилась гиена за рога, дернула — и полетела вместе с коровьей головой кувырком!

— Хум-хум!— рявкнула Буки, поднимаясь.— Видно, у земли и впрямь острые зубы и ненасытное брюхо... Лёк! Эй, Лёк! Где ты теперь, сын беды?

— Зде-е-есь!..

— Где?

— Зде-е-есь!

Ба-Нйоли, страусиха, пробегала неподалеку и услышала вопли Буки и глухой, странный голос, от которого загудела ее маленькая страусиная голова. Подбежала она, захлопала крыльями и затанцевала вокруг гиены, как борец.

— Что случилось, почтенная Буки?— спросила страусиха Ба-Нйоли.

Рассказала ей Буки-гиена, что потеряла Длинноухого.

— Лёк, эй, Лёк, где ты?

— Я зде-е-есь!

— Наверное, он на дереве,— сказала страусиха Ба-Нйоли, поднимая маленькую голову.

— Нет!— ответила Буки-гиена.— Голос слышится из-под земли. Лёк, о Лёк, где ты?

— Я зде-е-есь!

Страусиха Ба-Нйоли обежала, приплясывая, вокруг баобаба, заметила дупло и сунула туда свою маленькую голову.

— Да вот же он, внутри дерева!— крикнула она гиене Буки.

— И корова тоже там?

— Какая корова? Чья корова?

— Это не твое дело! Посмотри и скажи мне: Лёк там один или вместе с коровой?

— Подожди, я просуну голову подальше...

И Ба-Нйоли засунула в дупло баобаба не только маленькую голову, но и почти всю свою длинную шею, голую и красную, как зад обезьяны Голо.

Заяц Лёк быстро отодрал от ствола баобаба прядь крепких волокон и сделал из него петлю. Когда Ба-Нйоли просунула в дупло голову, заяц накинул ей петлю на шею и затянул посильнее.

— Вуйе яйе о! О, моя мама!— застонала Ба-Нйоли.— Ты меня душишь, Лёк! Отпусти меня, умоляю... Я сейчас снесу яйцо... и мое яйцо... разобьется! Отпусти! О, я так и знала... я снесла яйцо... Ты видишь его, Буки? Оно не разбилось?..

— Конечно, разбилось, да еще как разбилось!— ответила гиена, доедая белок и желток и вылизывая скорлупу огромного страусиного яйца.— Но утешься, оно не пропало зазря. Давно я не пробовала ничего вкуснее, честное слово. Почаще бы такое случалось!

Заяц Лёк услышал слова гиены, услышал, как она жадно причмокивает. Отпустил он страусиху и сказал гиене Буки:

— Право же, Буки Н'Джур, ты еще глупее, чем я думал. Твои собственные яйца еще крупнее и еще вкуснее яиц Ба-Нйоли. Но верно сказано: всегда кажется, будто кускус у соседки вкуснее!

— О чем ты говоришь?— всполошилась Буки.— Разве я тоже несу яйца?

— Ну конечно, как и все другие звери и птицы, тетушка, как и все на свете! Как курица Ганар, как жаба М'Ботт, как Джанна-змея и как рыба Джэн. Ты тоже несешь яйца, как и все на свете. Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?

— Уверяю тебя, дядюшка Лёк, я об этом сама ничего не знала!

— Ну, это меня вовсе не удивляет. Ты ведь никогда не оглядываешься назад! Ты рыщешь, ищешь, вынюхиваешь, выискиваешь и суешь свой нос всюду, кроме того места, где он тебе больше всего пригодился бы. Впрочем, ты, наверное, давно уже потеряла нюх!

— А ты сам когда-нибудь ел мои яйца?

— Еще бы, и сколько раз!

— И часто я их несу?

— Так же часто, как все остальные, и может быть, даже чаще,— уверил гиену заяц Лёк.

— Куда же деваются мои яйца?— забеспокоилась гиена.— Что с ними бывает потом?

— То же самое, что было с яйцом Ба-Нйоли. За тобой всегда следят любители яиц и подбирают их на дороге. Тем более что яйца гиены считаются отменным лакомством. Уж я-то в этом знаю толк! И никто не может понять, почему ты сама предпочитаешь им падаль! Все думают, что у тебя просто испорченный вкус...

— Неужели яйца у меня такие же вкусные, как яйцо Ба-Нйоли?— еще раз спросила гиена Буки.

— Говорю тебе: в десять раз вкуснее!

Буки-гиена совсем уже поверила зайцу, но на всякий случай спросила Ба-Нйоли, хотя и знала, что страусиха глупа и мало в чем разбирается:

— Скажи, ты тоже видела мои яйца?

Ба-Нйоли-страусихе не хотелось казаться глупее других. Раз Лёк говорит, будто все знают, что Буки несет яйца, значит, так оно и есть. И страусиха подтвердила:

— Конечно, я тоже видела.

— Какая досада, что я одна ни разу их не отведала!— закручинилась гиена Буки.

— И правда, обидно,— согласился заяц Лёк.— Но, если хочешь, можешь их попробовать хоть сейчас. Встань на место Ба-Нйоли и просунь голову в дупло баобаба. Я тебе сдавлю тихонько шею, и... сама увидишь! Таким способом ты снесешь столько яиц, сколько сама захочешь. Но у меня условие: когда кончишь нести яйца, ты выпустишь меня из дупла. Клянешься?

— Клянусь!— ответила гиена.

Буки просунула в дупло свой нос, уши, всю голову и толстую шею.

Но заяц, пока говорил с гиеной, уже сплел из волокон баобаба крепкую веревку и сделал большую петлю, куда больше и куда прочнее той, что он накинул на голую шею безмозглой страусихи Ба-Нйоли.

Гиена сунула в петлю свою вонючую морду, свои острые уши и тяжелую голову. И тогда заяц Лёк затянул петлю вокруг ее толстой шеи, заткнувшей дупло баобаба. И потянул изо всех заячьих сил.