Мирзакарим Норбеков - Шухлик, или Путешествие к пупку Земли

Шухлик долго примеривался, к кому бы обратиться.

Наконец, покрутился на месте с закрытыми глазами и зашёл в первую попавшуюся гадальню.

В подвальном полумраке за столом в виде звезды сидела пригожая прорицательница Сивилла. Едва завидев посетителя, она плеснула горячий воск в стеклянную колбу и возопила глухим басом:

– Горе, горе тебе, Гог, и всем вкупе, Магог! Шивада, винза, каланда! Ябудала мейда!

Шухлик почувствовал, что ноги слабеют, уши немеют, язык деревенеет. Еле выполз на улицу. И долго не мог отдышаться.

«Ну, ладно, это первый блин, – подумал он. – Попытаю-ка ещё счастья!»

В городе особенно почитались толкователи зеркал и ворожеи на решете.

Отыскав нужную вывеску, Шухлик очутился в круглом зале с зеркальными стенами и дырявым точно решето потолком.

Белая, растрёпанная ведьма лежала на диване, будто увядшая хризантема, без признаков жизни.

Шухлик откашлялся, легонько пристукнув копытом.

И тут же всё пришло в движение.

Сквозь дырочки в потолке заструился свет, плещась и растекаясь по полу. В зеркалах заплясали тени – людей, обезьян, грызунов, жвачных, парнокопытных, пресмыкающихся и каких-то малознакомых зверушек вроде утконосов. А ведьма бодро спрыгнула с дивана.

– Прошу прощения, – сказала она. – Я слушала время – будущие сто лет!

Стоя под льющимся светом, который не только булькал, но холодил и вымачивал, словно просеянный ливень, Шухлик совсем позабыл, о чём собирался спрашивать.

Ведьма меж тем взяла метлу и парой взмахов вымела тени из зеркал. Огляделась, чисто ли, и пропела.

– Придёт день светлости и разгонит все тёмности! Солнце сладкозрачное в каждой душе воссияет! Всем, кто не ищет мрака, дары будут! – И вновь увяла на диване.

А белый свет всё лился сквозь потолок-решето, и Шухлику пришлось плыть к выходу.

– Тобой спасённый совсем не тот, за кого себя выдаёт! – донеслись невнятные слова. – Доверяй слуге своему!

Свет журчал и шумел, как водопад, забрызгивая уши. И рыжий ослик не мог бы поручиться, что именно расслышал.

Вернулся он домой в полной растерянности, с замороченной, тяжёлой головой.

Козёл Тюша любовно развешивал по стенам пучки трав, которые собрал ранним утром, – колюку, плакун, сон-траву, прикрышник да кочерыжник.

Узнав о злоключениях Шухлика, скромно улыбнулся, как опытный врач, повидавший на своём веку немало шарлатанов.

– Да зачем же далеко ходить! Я тебе любое сновидение так растолкую – сразу поймёшь, что делать и как жить.

А сон у Шухлика прошедшей ночью был проще некуда! Приснилась ему корова тётка Сигир, пасущаяся на лугу.

Тюша долго выспрашивал подробности. Какого цвета трава, много ли тётке лет, сколько молока даёт… Всё записал в столбик, сложил и вычел.

А затем такого наблеял, что в следующую ночь Шухлик вообще не спал.

– Не знаешь ты, чего хочешь! – тряс длинной бородой. – Твоя плоть тебя давит! Тяготишься ты жизнью! Дела твои расстроятся и, скорее всего, посадят тебя в тюрьму! Убытки будут, ссора в доме и развод с женой.

– Откуда жена-то? – спросил поражённый Шухлик.

– На днях, голубок, женишься, – уверенно отвечал Тюша. – А через три недели разведёшься!

Кто знает, может, козёл Тюша в чём-то и был прав, но относительно пупков ровным счётом ничего не сообщил.

– Пупки – не моё направление! Могу рекомендовать мастера Кузойнака, главу здешнего чёрного братства. Наверняка у него есть сведения. Мастер так силён, что весь мир перед ним как на ладони! Он запросто, по-братски, общается с любыми духами.

– Да тут все подряд, кому не лень, духов вызывают! – брякнул не к месту Малай. – Круглые сутки, будто больше поговорить не с кем!

– Не скажите, любезный! – прищурился Тюша. – Признаюсь, среди нас немало пустых болтунов, но мастер Кузойнак водится с важными персонами.

И козёл перешёл на тихое, вкрадчивое блеяние.

То, что увидели следующим вечером собственные глаза Шухлика, его не особенно-то осчастливило. Хотя, можно сказать, было любопытно.

На развалинах университета собралось множество тёмных личностей. Это напоминало осенний слёт грачей. Но никто не мог сравниться чернотой с мастером Кузойнаком. Его шляпа, очки, плащ и сама физиономия были беспросветны, как чёрные дыры.

Для начала мастер пускал чары на ветер. То есть брал горсть дорожной пыли и, приговаривая заклятия, дул на все четыре стороны, чтобы недруги не приближались к городу колдунов.

– Кулла! Кулла! – завывал Кузойнак. – Ослепи вороные, голубые, карие, белые, красные очи. Сбей с пути, засуши тело тоньше луговой травы!

Затем взобрался на обломок гиперборейской колонны, и, сняв очки, вперился в лохматое, непроглядное небо, нависавшее над краем безмерья и безвременья.

Минуты не прошло, как донёсся оттуда протяжный волчий вой. Собаки забрехали и кошки завопили, предвещая приближение призраков и злых духов. Что-то зажужжало и замельтешило в воздухе – невидимое, едва угадываемое.

– Кажется, наши знакомые кубики Ларвы, – шепнул Малай.

Джинн не заметил ни одной пирамидки, ни одного конуса или параллелепипеда, не говоря уж о шарах.

Зато кубиков налетела тьма-тьмущая! Не рота, а целая дивизия. У этих разбойничьих духов были, видимо, какие-то грязные делишки с Кузойнаком. Они долго шептались и наушничали. А под конец запели разнузданный шабашный гимн:

После чего всё вокруг и впрямь будто бы сгинуло, точно как в кармане пространства и за пазухой времени. Хорошо, что ненадолго. Впрочем, трудно сказать, сколько длилось это «ненадолго». Могло статься, и не один день!

В общем, наглядевшись показательных выступлений, Шухлик раздумал обращаться к мастеру Кузойнаку. К тому же оказалось, что соседи козла Тюши – кабан Ёв с кабанихой Ёвой – как раз гадали по пупкам. На дверях их дома было написано чёрным по белому:

«Жизнь зависит от того, как завязан твой пупок, насколько красиво, насколько умело, выпуклый он или впалый, большой или маленький. Мы исправляем недостатки и развиваем достоинства!»

В эти двери рано поутру и постучался Шухлик. Его, конечно, сопровождал Малай, как тело– и душе-хранитель.

Приняла их кабаниха Ёва, поскольку сам хозяин копал где-то жёлуди на обед.

– Позолоти копытце, полосатый красавчик! – хрюкнула она. – Всю правду скажу!