Эдит Несбит - Пятеро детей и чудище

— Да перестань же ты наконец! — сказал Роберт. Но Сирил не мог перестать. Просто в глубине души он чувствовал, что если появятся индейцы, то это будет целиком его вина, а потому ни за что не хотел поверить, что они и впрямь могут появиться.

— Это просто идиотство, — начал он опять, — говорить о каких-то краснокожих, когда всем ясно, что исполнилось желание Джейн. Посмотрите, какая чудесная погода… Ой!

Он повернулся к окну, чтобы указать всем, какая чудесная стояла погода. Остальные повернулись в ту же сторону. И вдруг все красноречие Сирила в один миг улетучилось: в самом углу окна, между листьями вьющегося дикого винограда, виднелось лицо — темное лицо с длинным носом, тонкими губами и блестящими, как угольки, глазами. Лицо было разрисовано и раскрашено, его обрамляли длинные черные волосы, и в этих волосах торчали перья.

Все дети пооткрывали рты, да в таком положении и замерли. Пудинг стыл на тарелках, но от страха и удивления никто не мог и пальцем пошевельнуть.

Украшенная перьями голова потихоньку отодвинулась в сторону и скрылась.

Дети кое-как пришли в себя. К сожалению, я должна сказать, что первые слова Антеи были:

— Ну, что я вам говорила!

Пудинг с вареньем окончательно утратил все свои привлекательные свойства. Однако, наученные опытами последних дней, дети были предусмотрительны и на всякий случай завернули свои порции в старую газету и спрятали их в печку, а затем побежали наверх осмотреть окрестности и устроить спешное совещание.

— Мир! — сказал Сирил, когда дети забрались в спальню матери. — Ты не сердись на меня, Пантера, что я был таким невежей.

— Ладно! — отвечала Антея. — Теперь ты сам убедился.

Однако из окон верхнего этажа не было видно ни одного индейца.

— Что же нам теперь делать? — сказал Роберт.

— Я только одно могу предложить, — отвечала Антея (теперь уже все признали ее героиней дня). — Это нам самим одеться индейцами и выглядывать из окон или даже выйти из дома. Они могут подумать, что мы могущественные вожди соседнего племени, и тогда не посмеют ничего нам сделать, потому что будут бояться ужасной мести.

— А как же нам быть с кухаркой? — спросила Джейн.

— Ты забыла, что она ничего не сможет заметить, — ответил Роберт. — Она не почувствует ничего необыкновенного, даже если с нее снимут скальп или изжарят на медленном огне.

— А после заката у нее все заживет?

— Конечно, — сказал Сирил. — Нельзя же остаться скальпированным или сожженным и не заметить этого. Если сразу и не обратишь внимания, то на другой день почувствуешь. А Псаммиад обещал, что прислуга никогда не узнает о его чудесах. Значит, после заката кухарка опять будет цела и невредима. Я думаю, что Антея права, только нам понадобится ужасно много перьев, а где их взять?

— Я сбегаю в курятник, — вызвался Роберт. — Там одна индюшка прихворнула, так я обстригу у нее перья — все равно они ей не нужны. Дайте-ка мне ножницы.

Предварительный осмотр местности убедил детей, что на птичьем дворе нет ни одного индейца. Роберт убежал и через пять минут вернулся — бледный, но с целым ворохом перьев.

— Знаете что? — сказал он. — Дело-то скверное. Я обстриг перья и уже повернулся, чтобы идти назад, и вдруг смотрю: из-под старой куриной клетки на меня искоса поглядывает индеец. Я замахал перьями, заорал и убежал, прежде чем он успел выбраться из-под клетки. Пантера, тащи с наших кроватей одеяла!

Удивительно, до чего можно сделаться похожим на индейцев, если только у вас есть пестрые одеяла, шарфы и перья. Разумеется, ни у кого из детей не оказалось черных длинных волос, но зато нашлось много черного коленкора — в него завертывали книжки, когда ходили в школу. Этот коленкор был изрезан на тонкие полоски и привязан к головам желтыми ленточками, взятыми от праздничных платьев девочек. В ленточки были натыканы индюшечьи перья, а полоски коленкора, особенно когда они немножко поизмялись и стали закручиваться, оказались очень похожими на длинные черные волосы.

— Только лица у нас не того цвета, какого нужно, — сказала Антея. — Все мы бледны, а у Сирила — уж не знаю почему — лицо похоже цветом на замазку.

— А вот и нет! — с негодованием ответил Сирил.

— У тех индейцев, что здесь появились, лица, скорее, коричневые, чем красные, — поспешно сказал Роберт. — Я думаю, что нам хорошо было бы сделаться совсем красными — если всех индейцев зовут краснокожими, так, значит, чем они краснее, тем выше их род.

На кухне была добыта красная охра, которою кухарка красила кирпичный пол и плиту по субботам; чего-нибудь еще более красного в доме не оказалось. Дети развели охру в молоке, как обыкновенно делала кухарка, вымазали друг другу лица и руки и стали такими красными, как полагается быть всякому истинно-краснокожему индейцу, — если, конечно, не более.

Встретив во дворе кухарку, которая при их виде даже завизжала, дети сразу поняли, что вид у них теперь был грозный. Испуг кухарки доставил им искреннее удовольствие. Сказав ей, что бояться нечего, так как они только играют, закутанные в одеяла и утыканные перьями, как самые настоящие краснокожие, они смело вышли навстречу врагам. Я сказала «смело» потому, что мне хочется быть любезной. Но, во всяком случае, они вышли.

Вдоль забора, отделявшего сад от кустарника, был виден целый ряд темных голов, украшенных длинными перьями.

— Храбрость — наше единственное спасение, — шептала Антея. — Лучше идти прямо навстречу к ним, чем ждать жестокого нападения. Теперь нам надо притвориться свирепыми. Ну, прыгайте!

Изображая воинскую пляску дикарей — насколько маленькие англичане могли изобразить ее без предварительной подготовки, — дети выскочили за ворота и встали в воинственных позах перед целой шеренгой краснокожих.

Все краснокожие были ростом с Сирила.

— Хоть бы они говорили по-английски! — шепнул Сирил, сохраняя свою грозную позу.

Антея был уверена, что эти краснокожие по-английски говорят, но откуда у нее взялась такая уверенность, этого она и сама не знала. В руках Антея держала флаг — белое полотнище, привязанное на тросточку. Она принялась махать своим парламентерским флагом в надежде, что краснокожие поймут этот сигнал. И, действительно, те поняли. Один индеец, лицом несколько потемнее других, вышел вперед и сказал на чистейшем английском языке:

— Вы хотите вступить в переговоры? Я — Золотой Орел из могучего племени Обитателей Скал.

— А я, — отвечала Антея, почувствовав внезапное вдохновение, — Черная Пантера, вождь племени… мм… племени Белого дома. Мои братья, то есть, нет!.. Ну, да! Я хочу сказать, мое племя сидит в засаде за гребнем того холма.

— А кто эти могучие воины? — спросил Золотой Орел, поворачиваясь к остальным.