Эдит Несбит - Пятеро детей и чудище

Вы помните, конечно, что по особой милости Псаммиада, прислуга никогда не должна была замечать всех чудес и перемен, происходящих с детьми. Поэтому Марта увидала только давно знакомую ей компанию: четверых старших детей и с ними Ягненка, ковылявшего на своих толстых ножках рядом с Антеей. Марта тотчас же подбежала к нему и взяла его на руки, приговаривая:

— Пойди к своей Марте, красавчик мой, утеночек мой маленький!

Взрослый Ягненок принялся неистово барахтаться в объятиях Марты. Крайнее удивление и досада отразились на его лице. Но справиться с Мартой было не так-то просто. Нежно прижимая к себе Ягненка и называя его разными ласковыми именами, она потащила его домой. Никогда дети не забудут этой картины: молодой человек в изящном фланелевом костюме, с бледно-зеленым галстуком и с темными усиками беспомощно барахтается в сильных руках Марты, уговаривавшей его быть умным мальчиком, которому она сейчас даст манной кашки!

По счастью, солнце закатилось как раз в то время, когда Марта была уже на пороге, а потому в дом она внесла не взрослого мужчину, а настоящего полусонного двухлетнего Ягненка. Взрослый Ягненок исчез навеки (вместе с ним, к сожалению, исчез и велосипед).

— Конечно, навеки, — сказал Сирил. — Потому что когда наш настоящий Ягненок немножко подрастет, мы станем его хорошенько муштровать для его же собственной пользы. Пусть он вырастет не таким противным, как тот, сегодняшний.

— Если только это будет в моей власти, то никогда и никто не посмеет его муштровать, — твердо возразила Антея.

— Его нужно воспитывать ласкою, — сказала Джейн.

— Видите ли, — вмешался Роберт, — если он станет расти постепенно, как растут все дети, то у него еще будет много-много времени, чтобы сделаться хорошим. Сегодня он потому был такой противный, что вырос вдруг, сразу. И поумнеть ему было некогда. Но мы его исправим…

— И совсем ему на надо исправляться, — отвечала Антея, прислушиваясь к тому, как в соседней комнате Ягненок бормотал те самые слова, что чудились ей сегодня вечером: «Моя Панти… хочу Панти на ручки!»

Вероятно, день оказался бы более удачным, если б Сирил не прочел «Последнего из Могикан». Эта повесть сильно занимала его во время завтрака, и, налив себе третью чашку чаю, он мечтательно произнес:

— Вот было бы хорошо, если бы у нас в Англии жили краснокожие — не большие, конечно, а маленькие… Ну, такие, чтобы нам можно было с ними сражаться.

Остальные отнеслись к этим словам вполне равнодушно, и никто в ту минуту не придал им никакого значения. Спустя часа полтора дети пришли к Чудищу попросить, чтобы он дал им сто фунтов стерлингов серебром и чтобы все монеты были с головой королевы Виктории — это желание сообща было признано вполне разумным и полезным. И тут, совершенно неожиданно для себя дети открыли, что они опять попали в очередную неприятную историю.

Чудище очень хотело спать и было сердито, а потому отвечало им так:

— Не надоедайте мне, ведь я уже и так исполнил ваше желание.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответил Сирил.

— А вчерашний день помнишь? — спросило Чудище совсем уже сердито. — Сам же просил исполнять ваши желания, где бы вы их ни заказали. Сегодня утром я уже слышал одно желание и, конечно же, оно исполнено.

— Неужели? — воскликнул Роберт. — Какое же?

— Что, уже забыли? — ответило Чудище, начиная зарываться в песок. — Ничего, скоро узнаете. От души желаю вам повеселиться. Нечего сказать, умную штуку вы опять придумали!

— Вот, всегда у нас так выходит, — сказала Джейн печально.

Как это ни странно, но никто из детей не мог догадаться, на что намекало Чудище. Разговор о краснокожих как-то совсем выскочил у всех из памяти.

Тревожное это было утро: каждый старался припомнить, что за желание было заказано сегодня, но никто не мог ничего припомнить, а потому все ожидали, что вот-вот свершится нечто ужасное. Дети очень тревожились: из разговора с Чудищем они поняли, что желание их было на редкость неудачное — пожалуй, похуже всех прежних.

Почти перед самым обедом Джейн споткнулась о «Последнего из Могикан», который валялся на полу в гостиной. Поддержав Джейн и подняв книгу, Антея вдруг сказала: «Я знаю!» и от страха села на пол.

— Ах, Киска, милая! Какой ужас! Ведь мы, то есть Сирил, пожелал краснокожих — утром, за завтраком, помнишь? Он сказал: «Хорошо, если бы в Англии жили краснокожие». Ну вот, они уже, конечно, здесь и, наверное, вовсю снимают с людей скальпы!

— А, может быть, они где-нибудь очень далеко за Лондоном, — отвечала успокоительно Джейн. Ей не верилось, что люди, живущие так далеко, могут чувствовать какую-нибудь боль, если их будут скальпировать.

— Да нет же! И не думай! — горячо возразила Антея. — Чудище сказало же, что мы опять придумали глупость, и посмеялось над нами, пожелав нам хорошо повеселиться. Значит, они здесь, близко. И представь себе, вдруг они снимут скальп с Ягненка!

— А, быть может, после заката все опять пройдет и наши волосы окажутся на месте, — ответила Джейн, но уже не так уверенно.

— Нет, не может этого быть. После заката исчезает только то, что мы пожелали, а что из наших желаний выходит, то не исчезает. Ведь пятнадцать-то шиллингов у нас остались. Киска, знаешь, я должна что-нибудь разбить, а ты, пожалуйста, отдай мне все свои деньги. Индейцы, конечно, придут к нам — ведь это злобное Чудище всегда как скажет, так и сделает… Понимаешь, что я придумала? Ну же, идем скорее!

Джейн ничего не понимала, но послушно пошла за сестрой в мамину спальню.

Антея схватила тяжелый умывальный кувшин. На нем были нарисованы аисты и высокий тростник — этот рисунок навсегда остался в памяти Антеи. Притащив кувшин к ванне, она вылила из него всю до капельки воду, а затем отнесла назад в спальню и стукнула об пол. Вы, конечно, знаете, как легко бьется всякая посуда, если ее уронишь нечаянно, но если вы хотите разбить ее нарочно, то выходит совсем по-иному.

Антея трижды ударила кувшином об пол, а он так и не разбился. Пришлось пустить в ход молоток. Варварское это было дело, но его надо было выполнить и притом очень хладнокровно.

Затем Антея взяла кочергу от камина и взломала ею копилку миссионерского общества. Конечно, Джейн говорила ей, что этого делать нельзя, но Антея только крепко сжала губы и приговаривала:

— Не говори пустяков. Дело идет о жизни и смерти.

В миссионерской кружке оказалось немного денег: всего семь шиллингов и четыре пенса. Девочки прибавили сюда все свои капиталы, но и в целом набралось не больше одиннадцати шиллингов.