Владислав Бахревский - Фонтан «Три кита»

В сквере «Трёх китов» бабушка Вера гуляла с внуком Ромой. «Три кита» — фонтан. Киты у нас пускают воду не только по праздникам и выходным, но и в будние дни тоже.

Бабушка Вера сидела на скамейке и читала газету. Внук Рома перегибался через барьер и полоскал руки в воде.

— Рома, не балуй, — твердила бабушка. — Рома, упадёшь! Рома, ты когда-нибудь послушаешь бабушку?

И Рома ответил:

— Купи шоколадку — послушаю.

— Ромочка, ты упадёшь и утонешь.

— А кто за меня отвечает? — хитро спросил Ромочка. — Ты за меня отвечаешь. Покупай шоколадку, а то возьму и упаду!

— Как ты разговариваешь со старшими? — рассердилась бабушка.

— А если ребёнок действительно упадёт и утонет? — это подкралась к бабушкиной скамейке мама Ромочки. — А если ребёнок действительно упадёт? Ты же не успеешь подбежать и спасти!

Бабушка опустила голову и поднялась со скамейки. Она стояла перед своей дочерью, как двоечница.

Всё это видели три друга: Игорёк, Гусёк и Прохоров.

— Пойду-ка я налуплю этого шоколадника, — сказал Прохоров.

А Гусёк хихикал:

— Попало старушенции! Вот бы ей один зуб, нос крючком да ногу костяную…

Игорёк поглядел на бабушку, на Рому, на приятелей, перевернул страницу и стал читать свою книжку дальше.

— Эх вы! — Прохоров стукнул обоими кулаками по обеим коленкам. — Как вмажу вам! Была бы бабушка молодая…

И тут он ойкнул и тихо сказал:

— Мамочка!

Да и было отчего маму вспомнить. У скамейки стояла молодая женщина в сапогах, гимнастёрке, с орденом Красной Звезды. Ромочка исчез. Вместо него у фонтана оказалась девчонка, копия шоколадника. И Гусёк исчез. Рядом с Прохоровым сидел старикашка: нога деревянная, нос крючком и во рту один-единственный зуб.

Игорька тоже не было. Был — и нету.

Прохоров вскочил на ноги.

— Ну ты, медведь! — заохало Игорьковым голосом. — Не видишь?

Возле скамейки скрючилась Игорькова тень и руками-тенями тёрла тень-ногу.

— Я вижу, — сказал Прохоров и попятился от приятелей.

И тут к нему подошла девочка с конвертом в руке и спросила:

— Мальчик, вы не знаете, где в вашем микрорайоне дом номер 888, квартира тысяча первая?

— Тысяча первая квартира? Ты что, очумела? — закричал на девочку Прохоров. Он и так не знал, что ему делать: бабуся на глазах помолодела, один дружок превратился в старикашку на деревянной ноге, от другого только тень осталась.

Девочка обиженно повернулась и пошла своей дорогой.

— Эй, — окликнул её Прохоров. — А какой тебе микрорайон? У нас их в городе пять.

Она даже не оглянулась. Уходила по дорожке, посыпанной жёлтым песком, и в её косах змеилась красивая зелёная лента.

«Уж не она ли всё это натворила?» — мелькнула у Прохорова дикая мысль. Он чуть было не побежал за девчонкой, но спохватился. Ну как оставишь приятелей в беде? Да в какой беде! Ведь им теперь и дома показаться нельзя.

— Все к нам! — звала Маша. — Мы строим город жуков и кузнечиков.

Жуки и кузнечики скреблись жёсткими лапками о стенки коробок. Они потеряли терпение — им хотелось в свой город.

Дворцы, дома, улицы, площади ребята строили из песка. Это был золотой город.

— А меня чего не зовёшь? — спросил Гришка, появляясь во дворе: руки в карманы, кепочка с пуговкой, нижняя губа оттопырена и рот набок.

— И ты иди!

— Хе! — сказал Гришка и сплюнул через левое плечо, потом через правое. Постоял, подумал и сплюнул прямо перед собой, на дорожку.

— Ну вот и я!

Гришка поднял ногу — хруп! — и раздавил главный дворец с королём жуков. Хруп! — и дворец кузнечика всмятку.

— А ну мелкота! Дави своих букашек!

Ребята примолкли.

— Что я сказал? Может, кому-нибудь захотелось этого? — И Гришка достал из карманов свои конопатые кулачищи.

Малыши кинулись топтать золотой город: улицы, площади, домишки, а домишки были не пустые. В них сидели жуки и кузнечики.

— А ты что, особая? Или глухая? — Гришка уставился на Машу.

— Я не особая и не глухая, — сказала Маша. — Но я не буду ломать свой домик и давить своего жука. Я его лучше отпущу.

— Голос подаёшь? Ну не вопи у меня, сама напросилась! — Гришка схватил девочку за косичку и стал наматывать косичку на руку.

— Будешь давить?

— Нет! — прошептала Маша.

Было очень больно, и всё-таки Маша рванулась из Гришкиных рук и увидела девочку. Девочка, не обращая внимания на писк малышей, уходила вверх по улице, туда, где деревья смыкаются и переходят в парк. У девочки в косах была зелёная лента. Гришка отпустил Машу и помчался на дорогу.

— Цирк приехал! — закричали малыши.

И точно! По улице вели слона.

— Эй ты! — крикнул Гришка слону. — Гляди сюда!

Слон шёл за своим другом-укротителем и думал свою слоновью думку.

— Тебе говорят! — пригрозил Гришка. — Смотри, хуже будет.

Слон шёл себе и шёл, и Гришке пришлось трусить рядом. Он показал слону сначала один кулак, потом другой, а слон шёл себе и шёл.

Когда они поровнялись с уличным фонарём, слон повёл хоботом, снял с Гришки кепочку и повесил её на фонарь.

— Ты на меня?

Гришка схватил камень, и в тот же миг слон осторожно взял задиру за шиворот, поднял и посадил на крышу дома, на самый край.

Что тут началось! Забегали взрослые люди. Затрезвонили телефоны.

И вот пожарник в каске лезет по пожарной лестнице спасать пострадавшего.

Гришка на крыше сидел смирно, а как попал в руки пожарника, стал брыкаться, кусаться, орать:

— Чего хватаешь?

И показал пожарникам кулак.

— Может, молодого человека нужно остудить? — спросили пожарники друг друга и направили на Гришку струю холодной воды.

В это время мимо Гришкиного дома проходил мальчик Прохоров, а за ним на деревянной ноге ковылял старикашка Гусёк.

— У вас пожар? — спросил Прохоров девочку Машу.

Она стояла в стороне от зевак и тёрла красные, заплаканные глаза.

— Нет, не пожар, — сказала Маша, — только Гришка бросился с кулаками на слона…