Корнелия Функе - Король воров

— Вот именно, — подхватил Риччио. — Но сперва можете полюбоваться на кучу денег, которую мы притащили. Ну, разве вам не интересно?

Никакого ответа. Ни шороха, ни хихиканья. Даже котята замерли и больше не шевелились. Проспер опять вспомнил про незапертую дверь. Казалось, кто-то с силой сдавил ему горло.

Внезапно Риччио упал на колени возле матраса Осы.

— Эй, тут записка. Вроде Оса писала. Проспер вырвал клочок бумаги у него из рук. Моска уже встревоженно заглядывал ему через плечо.

— Ну же, читай! Что там?

— Да не разобрать почти. Наверно, совсем второпях писала. — Проспер от отчаяния даже головой тряхнул. Буквы у него перед глазами прыгали и расплывались. — «Кто-то у главного входа, — прочел он, запинаясь. — Может, полиция. Мы уходим через черный ход. Ждем на месте сбора в случае опасности. Оса».

— Ну, это еще не самое страшное, — прошептал Моска.

Проспер продолжал смотреть на записку.

— Вот черт! Я так и знал! Ну почему вы меня не послушали? — Риччио в ярости пинал ногами стопки книг, одну за другой. — Как можно было этому шпику верить? Его честное слово! Он нас и заложил! Теперь сами видите, что у него честным словом называется.

Проспер поднял голову. Не хотелось в это верить, но другого объяснения не было. Риччио прав. Выдать их убежище мог только Виктор, больше никто. Ни слова не говоря, он сунул записку Осы в карман брюк и принялся яростно рыться в ее подушках.

— Что ты там ищешь? — удивился Моска. Но Проспер не отвечал. Зато когда он выпрямился, в руке у него был пистолет, тот самый, что он собственноручно вынул у Виктора из кармана.

— Убери эту штуку, Проп! — Моска заступил ему дорогу. — Ну что ты еще задумал? Шпика уложить? Мы же даже не знаем, он нас выдал или кто-то еще.

— А кто еще? — Проспер сунул пистолет в карман куртки и отстранил Моску плечом. — Пойду к нему. Вот суну его пушку ему же под нос, он и скажет, он это был или не он.

— Не городи ерунды! — Моска попытался его удержать. — Сперва пойдем на место сбора.

— Какое еще место сбора? — Проспер дрожал. Ему казалось, еще чуть-чуть, и колени у него подломятся.

— Ах да, вы же с Бо ничего не знаете. Это Оса придумала, она же и место выбирала. Это Кагалибри, ну, книжный болван на мосту Моросини.

Проспер кивнул.

— Хорошо, тогда пошли! Чего мы ждем?

— А с деньгами что делать? — Риччио смотрел на своих товарищей, как затравленный кролик. — Да и шмотки наши, их теперь здесь тоже нельзя оставлять.

— Возьмем только деньги, — нетерпеливо перебил его Моска. — Остальное потом заберем. Там все равно ничего ценного нету. К тому же, может, все это только ложная тревога.

Моска запихнул куда-то в куртку деньги, что еще оставались у них от последней сделки с Барбароссой, а Риччио взял саквояж графа. Напоследок все еще раз огляделись, не уверенные, вернутся ли сюда еще раз. Потом задули свечи и пустились в путь.

… Почти всю дорогу до моста Моросини они не шли — бежали. На улицах уже открывались первые магазины и лавочки, хотя в небе по-прежнему было черно. Небольшие баржи деловито сновали под мостами, спеша доставить в город новые запасы продовольствия, а специальные мусорные баркасы вывозили накопившиеся за день отбросы. Город просыпался, но ребята этого почти не замечали. Мчась по темным улицам и переулкам, они представляли себе тысячу самых разных неприятностей, которые могли случиться с Бо и Осой, и чем ближе подбегали они к мосту Моросини, тем все более страшные картины рисовались их воображению. И вот, вконец запыхавшись, они выскочили к памятнику, изображавшему человека со стопкой книг, это был Никколо Томазео, но весь город иначе, чем Кагалибри, то есть книжным болваном, его не называл.

Осы не было, и Бо тоже. И сколько все трое ни смотрели во все стороны, те так ниоткуда и не появлялись.

Ни слова не говоря, Проспер кинулся бежать дальше.

— Проп! — крикнул Моска ему вслед, покуда Риччио, отдуваясь, хватался за бока от боли. — До сыщика еще далеко. Так и будем бежать без передышки?

Но Проспер даже не оглянулся.

— Давай-давай! — приказал Моска, увлекая за собой пыхтящего, как паровоз, Риччио. — Бежим за ним, а то как бы он там глупостей не наделал.

Сципио попросил Иду высадить его на берег за два моста до родительского дома. Ему захотелось в одиночестве пройтись немного по заснеженному берегу канала, подышать холодным воздухом, который, казалось, подкрепляет в нем чувство силы и свободы. О бывших товарищах он себе думать не позволял. А уж тем более об огромном доме, в котором он тотчас же превратится в послушное, мелкое, никому не нужное ничтожество. Отпечатками каблуков он торил черный узор по мелкому снегу, потом присел и пальцем начертил на краю парапета изображение крыла. А когда поднял голову, увидел полицейскую моторку. Она была пришвартована в нескольких метрах от его дома.

Он испуганно вскочил. Мысли лихорадочно путались. Может, это как-то связано с графом? Хорошо еще, саквояж с деньгами ни при нем.

— Да нет, быть не может! — прошептал он, от волнения никак не попадая ключом в замочную скважину. — Это наверняка к синьору Веронезе, что напротив. У них даже если голубь на крышу нагадит, сигнализация срабатывает. — Как можно более бесшумно он отпер входную дверь, радуясь, что отец не закрыл ее изнутри на щеколду. В проходе между колоннами, как всегда, горел свет. Во дворе все было тихо. Стараясь не дышать, Сципио прокрался к лестнице. Что-что, а уж красться он умеет мастерски. Но на сей раз все его ухищрения оказались напрасными.

Он уже занес ногу над первой ступенью лестницы, когда сверху вдруг раздались голоса. Он виновато поднял голову — и буквально прирос к месту. Навстречу ему спускались по лестнице двое карабинеров и с ними Оса. Она казалась такой маленькой, такой худышкой между двумя здоровяками в голубых мундирах, что конвоировали ее по лестнице, весело смеясь, — судя по всему, какому-то анекдоту, не иначе, это отец только что их позабавил.

Его отец.

Он стоял наверху, на площадке. Когда взгляд его упал на Сципио, лоб его нахмурился. Самодовольная улыбка сползла с лица, уступив место привычному выражению, которое всегда появлялось на нем при виде Сципио: нетерпение, недовольство, смесь удивления и досады.

— Господа! — воскликнул он своим звучным голосом, которому Сципио так любил подражать, потому что он был куда красивее, чем его собственный. — Как видите, дело совершенно разъяснилось. Мой сын соблаговолил-таки пожаловать домой, хотя и в весьма неподходящее время. Благодарю вас за ваши старания. Но, полагаю, это ясно доказывает, что со шпаной, пробравшейся в «Стеллу», у него нет ничего общего.

Кусая губы, Сципио смотрел на Осу. Завидев его, она замедлила шаги.