Александр Шаров - Кукушонок, принц с нашего двора [Сборник]

— Встретимся завтра вечером, — предложил Сашка.

— Нет, — ответил Заяц. — Завтра я уже не смогу говорить по-человечьи. Давайте встретимся через год!

— Непременно! — воскликнул Сашка.

И Таня тоже сказала:

— Мы непременно придем! Через год, в новогодний вечер.

Заяц помахал лапкой и побежал.

— Смотри берегись! — крикнул Сашка вслед.

Заяц разбежался и, прыгнув в сторону, сделал «скидку». Он пролетел над маленькими елочками, далеко и высоко, и скрылся в чащобе.

Таня и Сашка постояли немного и пошли домой. На опушке они остановились, и Сашка рассказал Тане всю эту историю, с той самой минуты, когда он познакомился с гномом.

Я тоже был на полянке, сидел на пне и все слышал. Нет, я не был невидимкой, но они не замечали меня.

Когда Сашка закончил рассказ, Таня посмотрела вверх и сказала:

— Красиво… Звезды горят — правда, как веснушки, и ели качаются…

«Ели качаются, и сказка кончается», — подумал я.

Мальчику было три года. Он ещё не знал, очень ли это много или очень мало.

Он уже ходил в детский сад. И давно: может быть, месяц, а может быть, даже два месяца.

Звали его Володя.

И у него была бабушка. А дедушка этой зимой умер. Однажды бабушка оставила его одного на кухне, а когда вернулась, увидела, что он разбил две чашки. Одну чашку пустую — на ней были нарисованы синие квадраты, и её было не жалко. А другую чашку с чаем. На ней был корабль с зелёным парусом.

Когда чашка упала и раскололась на две половинки — белую и другую, с кораблём под зелёным парусом, — обе половинки поплыли вперегонки по чайному морю.

Интересно было, какая обгонит.

Наверное, та, что с зелёным парусом.

И к какой неизвестной стране приплывёт корабль по тёмному сладкому чайному морю? И было очень жалко, что бабушка выбросила обе половинки в мусоропровод.

Они всё равно очень красиво зазвенели и хоть не уплыли, но улетели куда-то.

А бабушка сказала Володе:

— Ты невозможный мальчик!

Она так говорила часто. И другие говорили.

— Да, — согласился Володя и подумал: «Куда же всё-таки улетел корабль? Разве корабли летают? Те, которые с зелёными парусами, наверно, летают».

А бабушка сказала:

— Вот я тебя, негодника, оставила на одну только минуту, и ты разбил две чашки. Подумайте, люди добрые, сколько бы он раскокал чашек за всю жизнь!..

Больше никого в кухне не было — был только ещё Редисочный человек, он жил под шкафом, и о нём бабушка не знала, — и Володя понял, что и «негодник», и «люди добрые», и «невозможный мальчик» — всё это он один.

Он хотел ответить бабушке, сколько бы он разбил чашек за всю жизнь, но не мог, потому что умел считать только до десяти.

Он знал, что ему три года и один месяц, а сколько ему минут — этого он не знал.

Пока он думал, бабушка вытерла чайное море. Оно исчезло вместе с берегами и неизвестными землями.

— Я не знаю, сколько бы я разбил чашек, — вежливо ответил Володя.

Он решил подождать вечера и спросить Длинного человека, которого все на дворе звали «Дяденька Достань Воробушка» и ещё «Дядя Алёша».

А теперь надо было торопиться в детский сад. Он и так опаздывал.

Вечером Володя решил подстеречь Длинного человека. Забрался сначала на сухое дерево, потом по толстой сухой ветке на угловой столб забора.

Было страшно, но он всё-таки забрался.

«Теперь я великан», — подумал Володя.

Сидит на заборе, а его качает ветер. И холодно. И темнеет быстро.

Длинный человек не приходил.

Потом он показался в конце двора, и у Володи от радости даже сильнее забилось сердце.

Но Длинный человек прошёл мимо — медленно, понурившись — и не заметил Володю.

Шёл себе и шёл.

А Володя-то думал, что он остановится, поднимет голову как можно выше и скажет:

«Дяденька, достань воробушка!»

А он не остановился. Будто Володя не стал великаном, а наоборот, сделался маленьким или невидимкой.

Темнело, и падал крупными хлопьями снег. Володя даже сам себя почти не видел.

— Дяденька! Дядя Алёша! — испуганно позвал Володя.

Человек оглянулся, подошёл. Теперь-то уж он задрал голову вверх.

Володе сразу стало весело.

— Вот ты куда забрался! — сказал дядя Алёша.

— Я великан, — низким, страшным голосом сказал Володя. — Я думал, вы попросите: «Достань воробушка».

— Ты и в самом деле стал великаном, — таким же тихим, но ещё более страшным голосом ответил дядя Алёша. — Будь добр, достань воробушка. Мне очень нужно.

Володя пошарил в темноте, где летали снежинки — большие, как бабочки или даже как птицы, — и протянул руку сверху вниз Длинному человеку.

— Спасибо! — сказал дядя Алёша и сделал два шага по тропинке.

— Ой! — тихонько крикнул вслед Володя. — Снимите меня, пожалуйста.

— Разве ты не великан? — спросил дядя Алёша. Он обеими руками взял Володю и поднял его над головой.

— Я не настоящий великан, — признался Володя.

Уже темнело.

— Закинуть тебя на луну? — спросил дядя Алёша.

— Там есть люди? — неуверенно спросил Володя.

— Может быть, и есть. Лунные человечки.

— Я хочу домой, — сказал Володя.

Дядя Алёша опустил его на тропинку, и они пошли рядом. Только теперь Володя вспомнил, зачем он подстерегал Длинного человека, и спросил его:

— Скажите, пожалуйста, сколько минут я живу? Мне три года и один месяц, а сколько это минут, я не знаю.

Он объяснил, зачем ему обязательно нужно знать, сколько минут он живёт на свете.

— Хм, — сказал дядя Алёша. — Сейчас подсчитаем.

Он наклонился, подобрал щепку и стал чертить на снегу цифры.

— Интересно, — сказал он и улыбнулся. — Ты живёшь два миллиона сто девяносто восемь тысяч четыреста минут. И ты бы успел разбить четыре миллиона триста девяносто шесть тысяч восемьсот чашек.

— Ой! — вскрикнул Володя и несколько раз, сперва вслух, а потом про себя, чтобы запомнить, повторил: — Четыре миллиона… тысяч… восемьсот! Это много?

— Очень много! Это была бы гора до самой луны. До свиданья, воробей!

— Почему я воробей? — спросил Володя.

— Во-первых, я тебя достал с забора. Во-вторых, ты подпрыгиваешь, когда ходишь. А в-третьих, я дяденька, который достаёт воробушков. Ведь так?

— До свиданья, дядя Алёша, — сказал Володя.

Вбежав на кухню, он крикнул:

— Бабушка! Бабушка! Четыре миллиона… тысяч… восемьсот! Вот сколько я бы успел разбить чашек, бабушка! Это много! Это была бы гора до самой луны!

— Полуночник! — сердито сказала бабушка. — Синий, замёрз — сосулька несчастная.

Она раздела его, докрасна растёрла полотенцем, а потом уложила в постель и дала чашку горячего какао.