Наталья Каменских - Три богатыря и принцесса Египта

Настасья тормошила мужа:

– Добрыня… Добрыня! Ты чего, заснул, что ли?!

Тот нехотя повернулся, мол, чего тебе.

– Держи капусту как следует! Вон протекает уже! Не видишь, что ли?!

Богатырь подтянул бочонок к себе и проворчал привычно:

– И ничего не протекает… Ну чуть-чуть совсем. Подумаешь…

Илья сочувственно подбодрил друга:

– Ха-ха-ха… Ничего, Добрыня… Любовь, как море, всегда бушует!

Алёнушка укоризненно посмотрела на своего мужа Илью. Она, как и положено, была солидарна с Настасьей. У них, у баб, солидарность – первое дело.

– Поговорка такая. А чего? – примирительно пробасил Илья.

– О, приехали уже! – обрадовалась Алёнушка, и разговор оборвался.

Во дворе дома Алёши стояли богатые сани, запряжённые северным оленем.

Илья присвистнул:

– Фьють! Ничего себе лошадка! Кто это у Алёши?

Добрыня только плечами пожал:

– Тихон, наверное.

Зато Настасья тут же нашла объяснение, с завистью поглядывая на эксклюзивное средство передвижения с дефицитным оленем.

– Это Любаве на Новый год муж подарил! – сказала она и укоризненно взглянула на своего супруга. Вот, мол, смотри, как надо жену любить. А ты всё служишь, служишь, а толку…

В кабинете Князя был накрыт праздничный стол с обязательными мандаринами и салатом оливье, стояли подарки в праздничных упаковках. Конь Юлий с боярином Антипкой заканчивали последние приготовления, развешивая на ёлке игрушки.

Тут распахнулась дверь, и в кабинет вошёл Князь в пышном наряде. Вертясь в разные стороны, он с довольным видом продемонстрировал свой костюм.

– Ну как?

Конь изумлённо оглядел немодный наряд:

– О!.. А у тебя другого костюмчика нет?

Правитель тут же сник и встревоженно уточнил:

– А что? Этот полнит? – и даже ещё разок обернулся вокруг своей оси перед зеркалом.

Но конь как опытная особа, приближённая к руководству, умел подбирать слова так, чтобы это самое руководство оставалось в благодушном настроении и, как следствие, было милостиво к окружающим:

– Ну что ты, Князюшко! И к лицу тебе, и по фигуре. Но для обращения к народу лучше бы что-то более сдержанное, неброское. Чёрное с серым, к примеру.

Князь решительно оборвал советника. Да-да, иногда Князюшке было свойственно проявлять решительность и упорство. Практически всегда это происходило непредсказуемо и необоснованно.

– Нет, Юлий, вот тут ты не прав! Праздник же! А значит, и руководитель должен быть нарядным и весёлым! – Бросил взгляд на часы. Ах, пора! Пора выходить к народу… Антип!

Боярин с готовностью подбежал к Князю, торопливо подавая бумагу.

– Несу-несу, Князь-батюшка! Вот… слово твоё поздравительное.

Оратор деловито уточнил:

– А песенку вставил, как я просил?

Помощник кивнул:

– Вставил песенку, два анекдота и одну шараду.

Юлий запротестовал:

– Не, шарада – это уже перебор…

– Хорошо, шараду вычёркиваем. Только ты, душа земель русских, уж на морозе-то долго не стой… – заботливо суетился помощник.

Конь закивал:

– Да, по-быстрому как-нибудь. А то ведь салатики обветриваются, зелень вянет…

Князь, глядя по очереди то на боярина, то на коня, попрекнул последнего:

– Хм… Вот, Юлий, зачем ты это сказал? Мне сразу холодца захотелось.

– Ой, я его просто обожаю! – поддержал идею Юлий. Тут же подскочил к столу, схватил миску с холодцом, с шумом понюхал и протянул Князю.

– С горчичкой, а?

– Так, ну-ка положи назад! Ты чего меня сманиваешь?! – одёрнул коня оратор. – Я же к народу выйти должен! С обращением. Его, можно сказать, целый год люди ждут! Всё, пошел…

И правитель вышел на балкон. Послышались приветственные крики и аплодисменты. Юлий проводил Князя тоскливым взглядом, вздохнул и плюхнулся рядом с праздничным, но не дозволенным столом.

На улице темнело, наступал праздник, в каждом дворе нарядные люди пели песни и водили хороводы вокруг больших и маленьких ёлок.

Около дома богатыря Алёши, стуча зубами от холода, околачивался Кувалда. Рядом в санях, нахохлившись, сидел Косой.

– Да что ж Дурило-то так долго?! Пойду посмотрю…

Разбойник подбежал к дому Алёши, попытался заглянуть в затянутое льдом окно. Но тут хозяева, распахнув дверь, шумной толпой вывалились во двор. Кувалда едва успел нырнуть в сугроб, чтобы не быть пойманным. Как назло, прямо в место его дислокации хозяева петарду и воткнули. Фейерверк взорвался. Кувалда ничего понять не успел, взлетел в воздух и сделал пару пируэтов. Зрители, очарованные красотой фейерверка, случайного акробата не заметили. Потом упал в сани, где сидел Косой, и перевернул их.

– Ну посмотрел? – ехидно уточнил Косой, вылезая из-под саней.

– В следующий раз ты пойдёшь! – проворчал разбойник – и дал товарищу по шапке. Потому что нечего над другими смеяться.

Алёша и гости тем временем вернулись в избу и снова расселись за праздничным столом. Пока мужчины вспоминали военные приключения, их жёны устроились за другим концом стола и принялись горячо обсуждать список подарков, который Дед Мороз великодушно обещал доставить к празднику. Алёнушка все предложения тут же вносила в блокнот.

– Про вашу силу чудеса рассказывают – говорят, всё вам нипочём! А вот гору с места сдвинуть можете? – Поддакивал Дурило богатырям.

Алёша аж по коленям себя хлопнул:

– Гору?! Ха! Да это что! Вот один раз… Когда? А! Аккурат на прошлый Новый год мы стенку двигали! В этом… в Китае, вот!

Собеседник выпучил глаза:

– Великую Китайскую стену?! Не может быть…

– Да. Вот на столько подвинули, – Алёша широко развёл руки, как рыбак, который хвастается пойманной рыбой, размеров невиданных.

Добрыня, поморщившись от излишнего хвастовства друга, поправил:

– Алёша, будет врать-то… Вот на столечко всего… – и второй богатырь показал пальцами более скромное расстояние, на которое им удалось сдвинуть китайский исторический памятник.

Дурило слушал с нескрываемым восторгом. В азарте он незаметно крутил между пальцев монетку. Была у него такая привычка.

– Да?! А подняли на сколько? Забыл, как верблюды под ней сигали?! – со свойственной ему горячностью бросился спорить Алёша.

– Да, было. Правда, – согласился Илья.

– Герой! – гость восхищённо развёл руками, потом подкинул под столом и снова поймал монетку в знак полного довольства собой и сложившимися обстоятельствами.

А на другой стороне стола богатырские жёны продолжали обсуждать подарки.

– Ой, девоньки… А ещё серёжки можно? – всплеснула руками Любава.

Настасья кивнула и распорядилась, обращаясь к Алёнушке:

– Пиши – серёжки. Яхонтовые!

– Яхонтовые… – как заворожённая повторила Любава. И тут же с надеждой обратилась к Деду Морозу.