Алёна Весна - Сказки соснового леса

– Разве тебе не хочется прибраться дома? Там же сейчас такой беспорядок. – спросила Попиелика, тайно надеясь, что Шишига захочет вернуться домой, в их безопасное гнездышко.

– Знаешь, иногда беспорядок – это тоже правильно. Иногда надо позволить бардаку захватить весь дом, пустить все на самотек, чтобы понять, чего мы хотим на самом деле.

Шишига выдернула из сугроба длинную ровную палку.

– Хорошая! – покивал она, разглядывая добычу.

Истоптанные тропинки на снегу иссякли. Сначала они редели, редели, а потом раз и все тропинки со следами знакомых животных пропали. Зато появились тропинки со следами опасных животных. Попиелика плелась на трясущихся лапках. Они покинули лес.

Наступила полная тишина. Пропал шелест и шебуршанье – привычное звуковое сопровождение жизни в лесу. Остался только скрип снега под лапками. Попиелика разглядывала снег перед собой. Он поразил ее свой первозданной белизной. Даже в ночи было понятно, что он абсолютно белый. Она продвигалась взглядом все дальше и дальше и вдруг хлопнулась в мягкий сугроб. Ей было так страшно из-за того, что невозможно понять, где же заканчивается снег и начинается небо. С непривычки она подумала, что они ушли по ту сторону всего ее крошечного бытия. Она никак не могла найти тонкую полоску, разделяющую небо и землю, полоску, обозначающую горизонт. Крошечное соничье сердце забилось. Она никогда не видела таких просторов.

Шишига достала из рюкзака крошечный бур и проделала дыру во льду. Затем, выпятив губы, старательно примостив к ветке леску, крючок и комок смятого хлеба, принялась ждать. Несколько минут спустя она тихонько запела на непонятном языке.

– А что ты поешь?

– Я пою песню для рыбок. Я рассказываю им о той жизни, которая ждет их после того, как они позволят мне себя поймать.

– А разве их не съедят?

– Именно это с ними и произойдет.

– Тогда я бы на месте этих рыбок ни за что не стала ловиться.

– Глупая, ты все время забываешь, что все и всё должно приносить миру пользу. Когда кто-то съедает рыбку, они становятся единым целым. И тогда рыбка уже не будет одиноко болтаться в бескрайнем черном водном пространстве. Она будет частью чего-то большего, частью кого-то, кто сильнее и умнее ее, раз этот кто-то умудрился-таки поймать рыбку.

Как раз в этот момент Шишига вытащила из проруби рыбешку. Серебристая и мокрая, та немного потрепыхалась в ведре, а затем смиренно приняла свою судьбу.

– Спокойно тут.

– Да, не то, что у нас дома. Послушай-ка, ты должна выгнать все это зверье из нашего дома. Это все уже просто неприлично.

– Я и сама бы рада. Но как? Я же не могу им грубить.

– Да, надо подумать. Я подумаю и после скажу тебе. А теперь помолчи.

Они помолчали. Но Попиелике никак не терпелось. Ей хотелось с кем-то поговорить о том, что она пережила за эти недели неспячки. Наконец Попиелика вспомнила, что она теперь хранительница и ей, наверное, надо выполнять какие-то обязанности. Это отличный повод начать разговор.

– А что я должна делать как хранительница?

– Какая хранительница?

– Ну, идейная. Ты же сама говорила. Хранительница идеи должна сидеть на одном месте.

– Ах, вот ты про что! – Шишига рассмеялась. – Да я это на ходу выдумала. Ты же не знала, как отказаться. Мало, что ты не спишь всю зиму, еще бы тебя утащили из дому. Хранительница! Пф.

По возвращению домой, Попиелика раскочегарила печь. Пока их не было, последние дрова истлели, и в доме начало холодать. Потом она раздала гостям ножи, овощи и рыбу. Зверюшки, нехотя заскребли картошку и лук, но, разговорившись, позабыли, что это такое уж скучное дело. Уха, к приготовлению который каждый приложил лапу, получилась особенно вкусной.

Сытые и довольные зверюшки разбрелись по своим укромным местечкам. В доме уже поднялся храп, как вдруг за окном послышался дикий лай. Сначала вдалеке, а затем все ближе и ближе. Зверьки стали просыпаться от непонятных пугающих звуков.

– Что такое? Что это за звуки? – перешептывались и переглядывались маленькие напуганные зверьки. Никто не решался не то, что выйти во двор, но даже и в окно выглянуть. Попиелика разыскала Шишигу, которая спряталась в горке хлама за креслом, откуда выдувала мыльные пузыри самых разных форм и расцветок. Особенно ей нравилось выдувать зелено-голубых рыбок.

– Что там такое? – в тревоге спросила Попиелика.

– Нас это совершенно не касается. Раненые голодные лисы – это вообще не мое дело.

– Так там раненая лиса? – в душе Попиелики появились два огонька. Один огонек знал, что лиса – это опасный зверь. Но с другой стороны, лиса раненая и ей надо помочь. – Что же ты сидишь? Там раненая лиса.

– Да, я знаю, я сама тебе это только что сказала.

Недоумевая, Попиелика помчалась к выходу.

– Ооох! – Шишига затрясла маленькими кулачками в воздухе. – Что за несносная девица!

Еще не успела Попиелика отворить дверцу, как Шишига уже оказалась у раненой лисы. Когда Попиелика и другие любопытные и осмелевшие зверюшки подбежали к лисе, вокруг нее уже собрался целый хоровод Шишиг со всего леса. Они бурчали и переругивались, недовольные происходящим.

– Что это такое делается? – кричала одна из них в большой черной шляпе с острым кончиком.

– Наш краешек леса был таким тихим и спокойным местом. – перекрикивала вторая в зеленой сорочке до пола.

– Верно. Хищники сюда не ходили, потому что чувствовали, что близко люди. А люди не совались, потому что боялись хищников. А что теперь?

– А теперь возьмемся за руки, сестры! – скомандовала Шишига из дома сонек на дубе.

Высокие и низенькие, пухленькие и худосочные, в платьях самых разных расцветок, в шляпках и шапочках взялись за руки. Закрыв глаза, они начали двигаться по часовой стрелке медленно-медленно. Кто-то из них запел. С каждым новым шагом хоровод набирал ход, самую малость, почти незаметно. К запевале присоединились еще пара голосов – один выше, другой ниже. На пятом круге пела уже каждая Шишига. И звери, которые не могли знать слов, почему-то тоже начали подпевать. И так у них ладно получалось. Они вставали и брались за руки, окружая первый хоровод.

От топота маленьких ножек завязалась метелица. Хоровод пошел уже так быстро, что слова слились в монотонное завывание, а мелькавшие фигурки стало невозможно различить.

Когда Папиелика открыла глаза, никакого хоровода уже не было. Она, как и другие животинки, лежала на снегу. А над ними зияло синее-пресинее небо. И каждая звёздочка в небе, яркая и холодная, глядела на маленьких зверюшек у соничьего дуба. Соня огляделась. Никакой лисицы она не увидела. И Шишиги все куда-то исчезли.

– Ну, что, набуранились? – выглянула наша Шишига из-за двери. – Заваливайтесь в дом, ребята.