Евгений Крымов - Мамины сказки

Больше не желая поддерживать для Эфира неприятную беседу, он стал собираться домой.

По возвращении, Эфир вдруг почувствовал себя совсем одиноким, что защемило сердце. А поняв, что безумно, но безнадёжно влюблён, одновременно вспыхнули гнев и отчаяние. Чем больше его чувства любви обжигают, муки тоски обуревают, тем больше он страдает и тем ярче в нём ненависть неугасимым пламенем злобой полыхает. А когда понял, что без Яиры его жизнь пуста и никчёмна, решил отомстить обидчице.

В надежде, что сможет её завоевать и уничтожить, объявил Мирону войну.

Делать не чего, собрал и Мирон свои войска. И снова не только дал противнику достойный отпор, но и взял в плен самого Эфира.

И предстал Эфир перед Яирой в новом качестве. В цепях, стоя на коленях, не имея права поднять глаза и окинуть взором царицу.

А она, возвышаясь перед ним на царском троне, с достоинством, строго произнесла:

– Будучи царём и повелителем, ты возомнил себя хозяином человеческой судьбы и жизни, судьёй и палачом! Сеял в мир злобу и жестокость, вселял в сердца людей страх и отчаяние, умываясь их слезами, как родниковой водой! А став презренным рабом будешь садовником. Украшая землю садами, возможно сумеешь понять, полюбить, принять, оценить красоту! Но, будешь вынужден оплакивать своё бесправное, рабское положение. Когда количество твоих слёз, на чаше весов сравняются с тем количеством, что люди пролили по твоей вине, получишь свободу!

На что Эфир упрямо возразил:

– Ты меня поучала, что человеческое сердце-дом, где не должно быть места жестокости и чувству мести! Храм, в котором каждый обязан растить прекрасный, подобный солнцу, живительный букет добродетелей, любви и сострадания!

Горько вздохнув, Яира ответила:

– Преступника заслуженно наказать – не жестокость проявить, а дать ему возможность содеянное искупить! Без искупления и у Бога не вымолить прощения!

Ещё не утратив в себе царственной осанки, гордыни и величия, Эфир не мог смириться со столь унизительным положением, вспылив, громко вскричал:

– Лицемерка! Красиво рассуждаешь о сострадании и добродетели, а на себя Божественную миссию берёшь, не видишь, кто перед тобой! Не тебе меня судить!

Царица спокойно улыбнулась:

– Какую дорогу себе проложишь, по той и пойдешь, капля за каплей поглощая яд, что вырабатывал в своей душе годами, отравляя и уничтожая всё прекрасное, окружающее тебя!

Пытаясь разорвать и сбросить с себя цепи, Эфир хотел встать, но, убедившись в тщетности своих действий, хотел закричать, но от наплывшего на него гнева, зашипел по-змеиному:

– Ненавижу! И очень сожалею, что пощадил ничтожество – замарашку! Ты не рождена царицей, ты всего – на всего…

– Я царь! Твой покоритель и победитель, преклонив передо мной колена, выслушаешь меня! – не дал ему договорить, вошедший в комнату Мирон. – Прокладывая путь власти мечом и топором, ты не стремился к познанию истины, что распорядитель чужой жизни и судьбы, предрекает свою! Не сознавая, что наши мысли, слова и деяния – бумерангом к нам возвращаются! Не оглядываясь на прошлое, и не задумываясь о будущем, играл и забавлялся, ломал, крушил и крошил человеческие судьбы в своё удовольствие!

А теперь, когда за тобой тянется шлейф грязных хвостов расплаты, сковав самому себе и накинув цепи искупления муками и страданием, ропщешь, ищешь понимая и снисхождения, а находишь виновника свей искалеченной судьбы!

С этой минуты, своим высочайшим повелением, я лишаю тебя слова в присутствии меня и царицы!

Приказав вывести Эфира, Мирон глубоко задумался, тихо произнёс:

– Да! Колесо судьбы то вверх, то вниз вращается безжалостно и беспощадно!

С тех пор, когда наступает рассвет, мы видим на травах, цветах и кустах капельки слёз жестокого Эфира, которые называем росой.

Ехал мужик, вёз доски и одну обронил.

Лежит доска на обочине дороги и думает: «Как хорошо, что я упала, а то бы меня, как сестриц на пол постелили, топтать бы начали!»

Лежит доска месяц, лежит и другой… Дожди её мочат, ветры обдувают…

Много ли, мало ли она так пролежала, засырела, пожухла и почернела. А как совсем загнила, затужила, заохала…

И вот однажды идёт мужик по дороге, увидал доску, подобрал и домой принёс, положил у печи, жене говорит:

– Мария, я на дрова доску принёс, у печи положил.

А доска лежит и на своих сестриц поглядывает, а те чистенькие, прихоленные, краской покрашены да ещё и лаком покрытые. Блестят, радостью светятся.

Позавидовала доска своим сестрицам, а за себя горько, и обидно стало, что она тихонько заплакала.

А Мария взглянула на доску, мужа заругала:

– Зачем в дом ненужный хлам притащил? Она вся просырела, сгнила, гореть не будет, выброси на помойку!

Муж жену послушался.

Когда земля не была заселена людьми и не разделялась морями и океанами, на ней жили жестокие и беспощадные друг к другу звери.

В то время чайка была, белоснежная, огромная и самая красивая птица, являлась украшением того жестокого мира.

Любуясь ею, некоторые звери мечтали заслужить её внимания.

Однажды, это было на восходе зимнего солнцестояния, дракон похитил чайку и от радости что было мочи, торжествующе закричал:

– Я поймал чайку! Я единственный обладатель земной красоты.

Птица отчаянно забилась в лапах ликующего злодея, стала призывать на помощь друзей:

– Я погибаю!..

Услыхав призыв о помощи своей любимицы, змея подползла к злодею, и грациозно извиваясь, очаровывая и завораживая изяществом, начала танцевать, чтобы загипнотизировать дракона и так освободить чайку.

Но неподалёку вдруг заблеяла овца, потерявшая ягнёнка.

От этого крика дракон очнулся от гипнотического состояния, познав замысел змеи, набросился на неё драться.

Силы были неравными, и змея позвала на помощь своих друзей…

Первым прибежал кролик, стал просить дракона:

– Я себя приношу тебе в жертву, отпусти чайку, без её красоты и очарования, земля погибнет!

Эти слова ещё больше польстили похитителю, придя в полный восторг, он гордо воскликнул:

– Я повелитель огня а обладая красотой, стану повелителем мира! Из чайки я сделаю чучело, и когда вы захотите полюбоваться её красотой, вы будете вынуждены преклоняться передо мной!

Прибежавший на помощь бык решил вразумить дракона.

– О, повелитель, всех повелителей, если погибнет чайка и все мы, то обречён на погибель и ты!

Но злой был неумолим, кичился перед ними силой и могуществом, ответил быку диким хохотом, похожим на рёв, потом ударил хвостом о землю так, что она содрогнулась, и зашатались горы.

Но друзья не испугались его угроз, и снова завязалась схватка.