Саймон Фарнаби - Роза Фалви и волшебник в саду

– Вот так, – прошипел Джерабо. – Можешь ли ты оправдать себя, Мердин Варлок?

Пришло время Мердину сказать слово в свою защиту. Сейчас и только сейчас он мог признаться, куда дел гигантский камень, украденный из древнего Магического Круга (он вырезал на нём лицо Эвенхарт и уменьшил камень, чтобы тот поместился в кармане). Он мог бы объяснить, что украл золото из казны, чтобы помешать королю развязать новую войну, разве это плохо? Он мог бы оправдаться за все свои действия, но, по правде говоря, Мердина больше не заботило, что о нём подумают. Вместо этого он медленно опустился, коснулся ногами земли и хриплым сильным голосом провозгласил:

И он зловеще расхохотался.

Стадия изумления осталась позади, и пришло время той части фильма, когда толпа пугается по-настоящему. Если бы поблизости стоял диван, они бы спрятались за него. Но диваны появились не раньше 1465 года, поэтому присутствующие просто закрыли глаза. Это говорило о признании могущества Мердина: они были очень напуганы, даже несмотря на то что он был прикован к скале размером с Уэльс.

– Ныне же, – произнёс Мердин более тихим голосом, – я пойду, с соизволения вашего.

С этими словами он распахнул тунику, под которой оказался пояс с привязанными к нему кожаными мешочками. В мгновение ока Мердин достал щепотку трав из одного мешочка, хлопнул в ладоши – ХЛОП! – и нараспев произнёс:

Тандариан – такое имя было у посоха Мердина. Его забрали у волшебника при аресте, и он пытался призвать его с помощью этого заклинания.

Сначала всё шло по плану. Поднявшийся вихрь обошёл придворных короля и поплыл прямо к вытянутой руке Мердина. То был великолепный скрюченный посох из дуба длиной два метра, с замысловато вырезанным орлом на набалдашнике.

Он почти коснулся протянутой руки Мердина, который если бы смог схватить его в ту секунду, то обрушил бы всю мощь своей гнусной магии на преследователей. Он бы превратил Джерабо в камень, а затем одним движением пальца заставил бы его разлететься на миллион кусочков. Он бы в мгновение ока превратил короля и его приспешников в вонючих козлов. Он бы напустил посох на толпу и превратил их глаза, которые сейчас были размером с блюдца, в настоящие блюдца.

Сладкие картины мести плыли перед внутренним помутившимся взором Мердина, пока Тандариан парил в миллиметрах от его вытянутых пальцев. Но вдруг… ЗВЯК! Мердин не знал, что его посох тоже приковали цепью. Цепь туго натянулась, посох замер, а Мердин рухнул без сил – его мощь исчезла вместе с надеждой на спасение.

В наступившей тишине раздался весёлый смех. Джерабо с наслаждением наблюдал за происходящим.

– Я думал, что ты, вероятно, попытаешься сие сделать, – сказал он и достал из-за пазухи изысканно украшенную чёрно-золотую книгу заклинаний. Каждая ведьма и каждый волшебник колдуют по-своему, и Джерабо, будучи приверженцем традиций, любил пользоваться книгой заклинаний.

– КАСИАН ВАЛЛАТ ФЛОАТАБОАТ! – пробормотал он, вытянул вперёд руку, и Тандариан поплыл к нему. Затем Джерабо схватил драгоценный посох и сломал его о колено.

– Не-е-е-ет! – завопил Мердин.

Даже Эванхарт вздрогнула при виде такой жестокости. Она помнила, с какой любовью вырезал Мердин этот посох в Школе алхимии и сколько сотен часов потратил на работу. Возможно, с годами душа Мердина и зачерствела, но Тандариан был единственной вещью, которой он, очевидно, всё ещё дорожил.

– Чтоб тебе пусто было, Джерабо! – вскричал Мердин. – Ты – напыщенный хлыщ [1] На случай, если вы не знаете: «напыщенный» говорят про человека, напускающего на себя чрезмерно важный вид. А хлыщ – человек пустой и заботящейся только о своей внешности. В целом это весьма замысловатый способ назвать кого-то выпендрёжником. – Здесь и далее – примеч. автора. !

Джерабо лишь усмехнулся и бросил обломки посоха в каменный колодец, стоявший на лесной поляне. Дзынь, бряк, бряк, дзынь, бряк, дзынь, плюх – отозвалась сломанная палка. Затем он обратился к королю.

– Я надеюсь, сей последний акт неповиновения убедил Ваше Величество, что должно нам к сему варлоку самое суровое наказание применить. – Джерабо торжественно послюнявил палец и стал медленно листать книгу заклинаний. – Обвинение рекомендует суду – ШУРХ – отправить его в Реки Чистилища – ШУРХ – навечно !

По толпе пронёсся нестройный шёпот – у многих перехватило дыхание, и они не могли говорить. Кто-то должен был вступиться за Мердина, и этим человеком оказалась… Эванхарт.

Эванхарт была, что называется, «приятной во всех отношениях». Если бы она жила в наши дни, то точно стала бы тренером по йоге, разводила лошадей или была вашей любимой тётушкой. У неё были длинные струящиеся рыжие волосы и серебристо-серые глаза – как два прозрачных глубоких озера.

– Отец, – сказала она королю. – Молю, пощади сего человека. Сила его велика есть. Может быть, он научится использовать её во благо?

– Для сего слишком поздно, Эванхарт, – ответил король. – Напрасно мольбы свои расточаешь.

– Разве ты не помнишь, отец? – настаивала Эванхарт. – Когда сражался он за твою армию в великой войне? И был он храбр и не ведал он страха. Так молвил ты сам.

– Но Эванхарт, то было давным-давно. С тех пор он учинил много злодеяний.

– Тогда яви своё милосердие, дорогой отец, – умоляла Эванхарт. – Сошли его в Реки Чистилища, но на короткое время, лет на пять… Возможно, он задумается и изменится….

– Он никогда не изменится! – проревел Джерабо. – Да ведь токмо на минувшей неделе я катался на лошади, когда вдруг Мердин в курицу её превратил! Представьте, аки нелепо я смотрелся верхом на курице!

Толпа не смогла удержаться от смеха, представив себе эту картину. Но король не смеялся. Он заворожённо смотрел в умоляющие глаза дочери, и её доброта околдовывала его, лишая способности мыслить здраво. Наконец король заговорил:

– Принял решение я, – сказал король, – Мердин будет приговорён к семи годам пребывания в Реках Чистилища. Да будет так.

– Шт…? – Джерабо откашлялся и начал заново.

– Как пожелаете, Ваше Величество, – процедил он сквозь сомкнутые губы. – Значит, семь лет в Реках Чистилища.

С этими словами он снова начал листать страницы книги заклинаний – ШУРХ – и затем прочитал заклинание-приговор: