Франк Райфенберг - Альбертина и Дом тысячи чудес

— Нет, Альбертина, ни вы, ни ваши друзья не могут уйти отсюда! — Месье Флип настойчиво, хотя и ласково, усадил ее обратно в лебединое кресло. — Сядьте, пожалуйста, на свои места. Через несколько минут для вас кое-что прояснится. Фройляйн Альбертина, будьте так любезны, закройте портьеры на окнах, чтобы стало темно!

Альбертина сдвинула тяжелые портьеры. Руки у нее дрожали от волнения. Потом она села обратно на свое место рядом с Отто.

Клара наклонилась к нему:

— Как это понять? Почему он называет тебя бароном таким-то?

— Понятия не имею. Меня зовут Отто Карвуттке, им я и останусь до конца жизни, — ответил Отто.

Месье Флип быстро пошел по проходу между креслами назад, в самый конец зала, и исчез за маленькой дверцей. Над дверцей открылось окошечко, и показался окуляр проектора. Раздался стрекот — старый агрегат заработал. Луч света, пробившись сквозь пыльный воздух театрального зала, упал на экран, занимавший почти всю сцену.

— Показ начался! — голос месье Флипа глухо доносился из будки киномеханика.

На экране замелькали пятна и полоски, в центре перечеркнутого крестом круга появлялись цифры. «Пять», «четыре», «три», «два», «один»…

— Вы смотрите оглушительный, как фокстрот, специальный выпуск обозрения событий за неделю, — сообщил гнусавый мужской голос. Такие обозрения показывали в кино перед самим фильмом, когда телевизор был еще редкостью. В них рассказывалось о событиях во всем мире.

Диктор с большим подъемом, захлебываясь от восторга, поведал о сенсации в берлинском Зимнем дворце, самом большом варьете последнего столетия: о гастролях Лиззи Шульце.

Люди в элегантных платьях и костюмах, окруженные репортерами со старинными фотоаппаратами в руках, поднимались по маленькой лесенке ко входу в здание варьете.

— Великая иллюзионистка Лиззи Шульце, властительница наших снов, королева варьете, показывает в Зимнем дворце свой всемирно известный фокус с гипнозом. И все собрались здесь именно для того, чтобы своими глазами увидеть это восьмое чудо света: кинозвезды, промышленные магнаты, знаменитые высокопоставленные политики.

На экране появилась сцена варьете. На ней стоял месье Флип. Он выглядел значительно моложе, чем сейчас, — волос на голове у него было больше, а живот казался значительно меньше. На нем были фрак, весь в блестках, и такой же цилиндр. Месье Флип вальяжно приблизился к краю сцены.

— Но сначала пусть вас околдует хамелеон в человеческом образе, месье Флип! — сказал диктор.

Месье Флип запрыгал по сцене, меняя костюмы так быстро, что никто и глазом моргнуть не успевал. Тетя Лиззи выступила вперед из темноты сцены и бросила ему длинную веревку. Месье Флип закрутился волчком и оказался одетым индийским факиром. Он швырнул веревку вверх. Веревка тут же окаменела и повисла над землей в вертикальном положении. Месье Флип проворно карабкался по ней вверх и спускался вниз.

Превращения чередовались очень быстро прямо на сцене: морской разбойник оборачивался клоуном, а тот, в свою очередь, внезапно становился ковбоем и потрясал тяжелым кольтом. Никто не успевал опомниться, а он уже низко кланялся в костюме китайского мандарина. Публика в Зимнем дворце неистовствовала. Лиззи бросила ему цилиндр. В мгновение ока он достал из цилиндра сначала кролика, потом пылающий факел, огромный букет цветов и колоду карт, а в завершение из цилиндра вылетела стая голубей.

Отто вскочил на ноги.

— Хорош финтить! Нечего показывать нам детские развлекухи. Кто такой барон Прокауэр? — закричал он, обернувшись назад, где, как он подозревал, сидел месье Флип.

— Терпение! — услышал Отто голос со сцены. Перед экраном появился месье Флип. На нем был тесный фрак, тот самый, в котором дети только что видели его на экране. Некоторые блестки на фраке уже осыпались, но тем ярче сверкали остальные в луче проектора.

— А теперь, дамы и господа, начинается долгожданная кульминация этого вечера! Гипноз сновидений! — торжественно объявил диктор выход Лиззи.

Медленно выплывала Лиззи из клубов искусственного тумана, сплошь покрывавшего сцену. Ее белое платье, казалось, тоже было соткано из тумана. На плечах у нее красовался богато украшенный плащ, которым любовалась Альбертина, когда разглядывала его на картине в рыцарском коридоре. Лиззи во всем своем великолепии стояла теперь между креслом с драконами и большим чемоданом.

— Чемодан! — воскликнула Альбертина, схватив Отто за руку.

— Ш-ш-ш! — зашикал на нее Отто, но руку убирать не стал. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что настал великий момент.

Молодой Флип поднес Лиззи бархатную подушечку, на которой лежал ключ с драконом. Лиззи подхватила золотую цепочку, на которой висел ключ. В зале наступила абсолютная тишина. По маленькой лесенке Лиззи спустилась к первому ряду зрителей и стала разглядывать их напряженные лица. Ее внимание привлек изысканно одетый юноша. Повелевающим жестом она пригласила его следовать за нею. Юноша смущенно оглянулся. На секунду камера поймала его взгляд.

Альбертина вскрикнула:

— Отто!

Отто судорожно сглотнул и крепче сжал руку Альбертины.

Альбертина не верила своим глазам, но изысканный щеголь на экране был точно Отто, в этом не было никаких сомнений. Рядом с ним в первом ряду сидели Клара и Пауле, и одеты они были не менее роскошно.

Трое клетчатых, вытаращив глаза, смотрели на экран, словно внезапно столкнулись с привидением.

— Это же вы! — воскликнула Альбертина.

— Сейчас мадам Лиззи с помощью гипноза погрузит этого юношу в глубокий сон, в то состояние, когда у человека начинаются интенсивные сновидения, — шепотом сообщил публике молодой Флип на экране. — Попрошу абсолютной тишины.

— Кто этот храбрый молодой человек, которого мы имеем честь приветствовать на нашей сцене? — спросила Лиззи с экрана.

Все затаили дыхание.

Юноша, как две капли воды похожий на Отто, бросил нерешительный взгляд в зрительный зал и почесал в затылке. От волнения голос у него сел, но все-таки он набрался сил и еще раз твердо и решительно повторил свое имя:

— Лашло. Меня зовут Лашло фон Прокауэр.

Лиззи показала юноше ключ с драконом, который, как маятник, закачался перед самым его носом. Вспыхнуло изумрудное пламя. Ключ начал медленно раскачиваться, хотя рука Лиззи оставалась неподвижной. Веки у Лашло отяжелели, он еще несколько мгновений боролся с накатившей на него усталостью, но потом сон одолел его и он мешковато опустился в кресло. Лиззи легонько провела рукой по его лбу, и он снова выпрямился. Теперь Лиззи подошла к чемодану. Изумруд сиял все ярче. Она вставила ключ в замок чемодана, трижды повернула его и открыла крышку.