Кэтрин Эпплгейт - Говорящий кот Креншоу

Без вещей комнату Робин было не узнать. Разве что розовая лампа осталась. И отметки на стене, которые показывали, насколько она выросла. И красное пятно на ковре – Робин как-то пролила клюквенно-яблочный сок. Она практиковалась отбивать мяч и немного увлеклась.

– ВЖУХ, ВШУХ, ПЛЮХ, ХЛЮП… – читал папа.

– Не «хлюп», папочка, – заметила Робин.

– Хлоп? Бульк? Вшух?

– Не валяй дурака, – сказала она и ткнула его в грудь. – Там «шлёп»! «Шлёп», я точно знаю!

Я сказал, что, по-моему, крокодилу не понравилось бы купаться в ванне. Я недавно прочёл целую библиотечную книгу о рептилиях.

Папа велел мне не придираться.

– Вы знали, что челюсти крокодила можно сомкнуть аптечной резинкой? – спросил я.

Папа улыбнулся.

– Не хотелось бы мне стать первым, кто проверит это на практике.

Робин спросила маму, была ли у меня в детстве любимая книжка. Она не стала спрашивать у меня напрямую, потому что дулась из-за моего замечания насчёт ванны.

Мама ответила:

– Джексон обожал «Яму – для того, чтобы её рыть». Помнишь эту книжку, Джексон? Мы тебе её, наверное, целый миллион раз читали.

– Это скорее словарь, чем придуманная история, – отозвался я.

– «Брат – для того, чтобы тебе помогать», – сказала мама. Это было в книге.

– «Брат – для того, чтобы тебя доставать», – сказала Робин. А вот этого в книге не было.

– «Сестра – для того, чтобы медленно сводить тебя с ума», – не остался в долгу я.

Солнце начинало садиться. Небо было тигрового окраса, с полосками тёмных облаков.

– Мне нужно подготовить вещи к распродаже, – сказал я.

– Эй, не спеши-ка, приятель, – окликнул меня папа. – Я почитаю «Яму – для того, чтобы её рыть». Если мы её найдём, конечно.

– Я уже вырос из этой книжки, – заявил я, хотя её я первым делом положил в пакет для сувениров.

– Прочти ещё разок про Лайла, – попросила Робин. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста?

– Пап, – спросил я, – ты случайно не покупал фиолетовые мармеладные бобы?

– Нет.

– Тогда откуда они взялись? В бейсболке Робин? Ерунда какая-то.

– Вчера Робин ходила на день рождения к Кайли, – вспомнила мама. – Ты оттуда их принесла, ягодка?

– Не-а, – ответила Робин. – Кайли ненавидит мармеладные бобы. И вообще, я же сказала тебе, что это волшебство, Джексон.

– Нет никакого волшебства, – сказал я.

– Музыка – это волшебство, – сказала мама.

– Любовь – это волшебство, – сказал папа.

– Кролики в шляпе – это волшебство, – сказала Робин.

– Я бы включил пончики из «Криспи Крим» в категорию волшебства, – добавил папа.

– А как же запах новорождённого ребёнка? – подхватила мама.

– Котики – это волшебство! – завопила Робин.

– Так и есть, – согласился папа, почёсывая Арету за ухом. – И не забывай про собак.

Они всё не унимались, когда я захлопнул дверь.

Я люблю своих маму и папу, да и сестру обычно тоже. Но в последнее время они здорово действовали мне на нервы.

Робин была совсем маленькой, так что неудивительно, что она так раздражала. Она постоянно спрашивала что-нибудь вроде «А что будет, если собачка и птичка поженятся, Джексон?» Или пела песенку «Колёса у автобуса крутятся» три тысячи раз подряд. Или утаскивала у меня скейт и использовала его как скорую для своих кукол. Короче, вела себя как обычная младшая сестра.

С родителями всё было сложнее. Трудно объяснить, особенно учитывая, что это звучит как что-то хорошее, но они вечно во всём искали плюсы. Даже когда дела были плохи – а такое случалось часто – они шутили. Дурачились. Притворялись, будто всё прекрасно.

Иногда мне просто хотелось, чтобы ко мне относились как ко взрослому. Я хотел, чтобы мне говорили правду, хоть она и не всегда была приятной. Я всё понимал. Я знал куда больше, чем они думали.

Но родители были оптимистами. Смотрели на полстакана воды и говорили, что стакан наполовину полон, а не наполовину пуст.

Я не такой. Учёные не могут позволить себе быть оптимистами или пессимистами. Они лишь наблюдают за миром и видят его таким, какой он есть. Они смотрят на стакан воды и отмеряют 3,75 унции или что-то в таком духе – и точка.

Вот взять моего папу. Когда я был помладше, он заболел, и серьёзно. У него нашли болезнь под названием рассеянный склероз. В основном с папой всё было хорошо, но случались и плохие дни, когда ему становилось тяжело ходить и приходилось опираться на трость.

Узнав, что у него РС, папа притворился, будто в этом нет ничего страшного, хотя ему пришлось уволиться с работы – он строил дома. Он сказал, что его утомило целыми днями слушать стук молотков. Сказал, что хочет носить приличные башмаки, а не грязные, и даже написал об этом песню под названием «Блюз грязных башмаков». Сказал, что сможет работать из дома, и приклеил на дверь ванной табличку с надписью «Офис мистера Томаса Уэйда». А мама приклеила рядом с этой табличкой вторую, гласившую «Лучше бы я рыбачил».

И дело с концом.

Иногда мне просто хочется спросить родителей, всё ли будет хорошо с папой, или почему у нас не всегда есть еда дома, или почему они так часто спорят.

А ещё – почему я не мог остаться единственным ребёнком.

Но я не спрашиваю. Больше не спрашиваю.

Прошлой осенью, когда мы были на местном обеде в складчину, Арета слопала детский одноразовый подгузник. Ей пришлось провести два дня в ветклинике, прежде чем она наконец его выкакала.

– Входит и выходит, – сказал папа, когда мы её забирали. – Круговорот жизни.

– Дороговатый какой-то круговорот, – заметила мама, глядя на счёт. – Видимо, аренду в этом месяце мы опять задержим.

Когда мы дошли до машины, я спросил напрямую, хватает ли у нас денег. Папа ответил, что беспокоиться нечего. Сказал, что у нас всего лишь небольшие финансовые затруднения. Сказал, что иногда непросто всё распланировать, если только у тебя нет хрустального шара, чтобы заглянуть в будущее, и что если у кого-то из моих знакомых вдруг имеется такой шар, он бы с радостью его позаимствовал.

Мама сказала что-то о том, чтобы выиграть в лотерею, а папа сказал – если мы выиграем в лотерею, то давайте, пожалуйста, купим Феррари, а она ответила – как насчёт Ягуара, и тогда я понял, что им хотелось сменить тему.

После этого я больше не задавал прямых вопросов.

Я просто откуда-то знал, что родители не хотят давать мне прямых ответов.

Приготовившись ко сну, я лежал на матрасе и всё обдумывал.

Я думал о вещах, которые положил в свой пакет с сувенирами. Несколько фотографий. Приз за победу в школьном конкурсе правописания. Кое-какие книги о природе. Плюшевый медвежонок. Глиняная фигурка Креншоу, которую я слепил во втором классе. Потрёпанный экземпляр «Ямы – для того, чтобы её рыть».