Александр Котлер - Неизвестный С.

С тех пор как сын Дракоши Коши осуществил свою мечту и поселился на самом Северном полюсе, он очень изменился – возмужал. Вот что значит быть на своём месте: и в росте прибавил, и крепче стал. Но всё же самое забавное и неожиданное ждало впереди, его кожа, обычного драконьего серого цвета, с каждым днём становилась светлей и бледней, так что через некоторое время Грэм, взглянув на своё отражение в зеркальных льдах, к своему удивлению, обнаружил, что стал настоящим Белым драконом. Он был настолько бел, что иной раз северные медведи принимали его за огромный снежный валун и чесали о него спину, даже не подозревая, что рядом дракон.

Постепенно Белый дракон стал привыкать к северным звёздам, висевшим так низко, что, если взлететь, их можно было коснуться крылом; к ледяному воздуху, от которого весело щекотало в носу, но стоило засидеться на одном месте, как коварный мороз пробирался почти до самых косточек; к бесконечной ночи и редкому солнцу, поглядеть на которое выползали все обитатели этих краёв.

Недобрые косатки мирно устраивались поудобней рядом с моржами и пингвинами, пушистый северный змей не замечал присутствия полёвок – все выбирались погреться в лучах солнца и насладиться мимолётным теплом.

Как-то раз, после таких вот почти весенних мгновений, Грэм загрустил. Ему захотелось увидеть свой дом в Милквее, прогуляться по тёплым улочкам, вдохнуть аромат только что испечённых булочек, побеседовать с отцом, валяясь на бархатной траве у озера.

Всё это представилось так подробно, что дракон выдохнул тонкую струйку льда и начертил на поверхности контуры дома, в котором родился и где жило семейство драконов.

«А вот здесь будут стены», – пробормотал Грэм, извергая лёд и вырисовывая точную копию стены. Он так увлёкся своей работой, что в скором времени перед ним поднимался ледяной дом, в точности похожий на родной дом в Милквее. Дракон даже немного приукрасил его, добавив узоры по бокам и побольше окон с расписными наличниками. Вспомнив о хижинах-иглу, которые он как-то рассматривал, путешествуя по бескрайним ледяным просторам, вместо двери он выкопал вход пониже, чтобы тёплый воздух не уходил.

– Ха! – дракон никак не мог налюбоваться своей постройкой, расхаживая вокруг и рассматривая её со всех сторон. Внутри же чего-то всё-таки не хватало.

– Ковёр! Здесь нужна шкура! – наконец-то сообразил Грэм. Когда-то, много лет назад, он читал книгу о пигмеях, зачем-то устилающих пол и стены собственного жилища шкурами и коврами. Кто такие пигмеи и зачем они это делают, он запамятовал – бывает же, что самое важное улетучивается из головы, не задерживаясь, а вот разные глупости остаются на долгие-долгие годы.

Дракон потряс головой и тут же вспомнил, что совсем недавно косматый снежный змей сбрасывал свою старую шерстяную кожу, меняя её на новую – яркую и утеплённую. «Вот сейчас мех и пригодится в самый раз!»

Взмахнув крыльями, дракон отправился на поиски старой пушистой кожи мохнатого снежного змея.

Вернулся только к вечеру, ни с чем. То ли бакланы растащили по гнёздам, то ли ещё кто, но, как он ни искал, ничего и нигде не нашёл. Подходя же к своей новой постройке, он ещё издали заметил, что с его ледяным домом что-то не так. Когда приблизился, то выяснилось, что в доме уже поселились жильцы: целая стая заносчивых пингвинов облюбовала его иглу, беспардонно расположившись в нём, как у себя дома. Не выгонять же их!

Вообще-то пингвины – странные птицы: птицы – не птицы! Нет чтобы как павлины были: перья цветные, крылья, пушистый хвост, летать умеют – пусть с горем пополам, но как-то всё-таки летают. А у этих крылья-шпильки, сами толстые, хвоста толком нет. Ходят себе важные, пузо вперёд, никого не замечают, все из себя себе на уме.

И Грэм решил, что на следующее утро он построит новое сооружение, ещё лучше прежнего. Но и назавтра, как только дом был готов, откуда ни возьмись вновь пингвины – тут как тут!

Сперва Грэм, конечно, разозлился, но затем старая пингвиниха вышла наружу и не спеша подошла к дракону.

– Спасибо тебе, Дракон-Строитель! Это спасёт наших новорождённых птенцов от холода, когда они вылупятся. Мы благодарны тебе, и нашей благодарности нет предела, конца и края. Мы сложим о тебе легенды и песни, которые будем петь вечность.

– Что-то я не припомню, чтобы пингвины пели… – заметил Грэм.

– Как умеем, так и поём, – резко возразила пингвиниха. Её тон, до сих пор возвышенный, сменился раздражённым, она отвернулась и, переваливаясь с ноги на ногу, пошагала прочь.

– У-у-у, какая обидчивая!.. Эх, видимо, не видать мне ни песен, ни легенд, – Грэм вздохнул, немного потоптался на месте, рассматривая подходящую площадку для нового иглу, чтобы впоследствии продолжить свою работу, от которой получал огромное удовольствие.

С тех самых пор у пингвинов и прочих обитателей Северных земель закрепилось за Грэмом новое прозвище: Белый Дракон-Строитель, а в снежных землях появился город из льда, точная копия городка Милквей, только обитали в нём не люди, драконы и разные привычные для Цветущих Земель существа, а пингвины, моржи, белые буревестники с бакланами, мохнатый снежный змей и прочие малоизученные жители холодных берегов.

Насколько бы Грэм ни привык к обычным, ежедневным и ежеминутным чудесам, всё же были и такие диковинки, с которыми, живя в самых холодных землях, Белый Дракон свыкнуться никак не мог. Они поражали и удивляли его вновь и вновь. Одним из таких было рождение на небосводе бледно-лиловой звезды Аэстель – настоящего чуда природы, самого грустного и недолговечного ночного светила Северного полюса. Она появлялась всего на пару минут и затем исчезала на несколько месяцев. Но в те самые мгновения, когда её сиреневый свет озарял небосвод, даже киты выползали на берег, чтобы любоваться этим чудом и петь тихие песни на древних шелестящих языках.

У слушателей от восторга сердце замирало, душа почти покидала тело, становясь частью грустной звезды и негромкими словами песни.

В один из таких дивных моментов дракон неожиданно услышал ещё одну мелодию, совсем не похожую на песнь китов. Она родничком лилась словно откуда-то издалека, но в то же время казалось, что раздаётся совсем рядом. Грэм огляделся по сторонам, но так и не понял, кто же её поёт. Любопытный Белый дракон осторожно, чтобы не спугнуть, двинулся туда, откуда, по его мнению, доносился напев, – к холодным водам ледяного океана. И шаг за шагом слова песни стали набирать силу: они, словно ручейки, устремляющиеся в море, призывно журчали всё громче и громче. Наконец он остановился, впитывая в себя каждое слово: